О музыкальной школе бабушка упомянула не просто так. За два последних года Никита из лучших ее учеников превратился в законченного троечника и кандидата на отчисление. Его ругали за неправильную аппликатуру и нечеткое построение музыкальных фраз, несоблюдение нюансов и провисание рук. И это было особенно обидно, потому что ему казалось – он только начал по-настоящему понимать и чувствовать музыку. А главное – любить.
Самый жуткий скандал разразился, когда завуч Татьяна Максимовна застала Никиту за роялем в пустом вечернем классе. А ведь он оказался там совсем случайно. Ему просто вдруг захотелось прикоснуться к клавишам и подумать в одиночестве. Проходя по коридору, он увидел приоткрытую дверь, силуэт инструмента в полумраке класса, вошел, сел, поднял крышку и начал негромко играть одну из прелюдий Рахманинова. Как только прозвучали первые звуки, на душе стало легко и приятно, и Никита подумал об однокласснице Нине Шестаковой, которая вчера при расставании вдруг поцеловала его в щеку, вспомнил, как хорошо было на Волге, куда они с ребятами ездили в субботу вечером, затем начал представлять себе, как они пойдут на день рождения к Юрке Орлову из «Б» класса…
Вспыхнувший внезапно свет заставил его вздрогнуть и прищуриться. Пальцы на клавишах замерли сами собой.
– Что это?! Я спрашиваю: что это за мерзость?! – Обычно спокойную и даже приятную женщину крупно трясло, она не говорила, а орала, брызгая слюной.
– Да нет… Я просто… – попробовал объяснить Никита, но завуч не дала ему договорить, вдруг забившись в истерике.
– Молчать!! Прекратить!! Хам!.. Как ты вообще посмел!! Как ты мог?!! Вон отсюда!.. Из школы – вон!!
Двадцать минут назад Татьяна Максимовна, придя домой, застала своего мужа, подполковника в отставке, с молодой любовницей, стройной и бесстыжей продавщицей Наташкой, живущей по соседству, поэтому, собственно, не находя себе места, и вернулась в школу, бродя теперь по темным коридорам в злобно-истеричном состоянии. Но Никита-то этого не знал. Поэтому всерьез расстроился и вернулся домой задумчивым и грустным…
А через два дня, в пятницу, его вызвали на педсовет. Звучали слова «глумление», «надругательство», «вандализм»… Стоящий с виновато опущенной головой Никита не знал, что ответить сидящим за длинным столом неестественно серьезным взрослым людям, вдруг ставшим официальными и очень чужими. А потом ему велели подождать в коридоре…