Желание, подобно ударной волне, накрыло с головой.
Герман подтянул меня за лодыжки к своим бедрам и надавил на область моих трусиков, отличавшуюся супер влажностью. Его твердость давила между моих ног, и только одежда мешала нам по-настоящему чувствовать друг друга.
Я издала низкий стон, когда закрыла глаза, чтобы сосредоточиться на ощущениях, фееричными импульсами проходящими через все тело.
— От тебя мне сносит крышу, Лера, — вымученно произнес Ермолов и руками мягко погладил грудь, нежно потянув и покрутив в пальцах чувствительную плоть сосков.
Я издала еще один стон. Удовольствие тесно переплелось с каждым сантиметром моего естества.
— Я мог бы слушать всю ночь напролет, как ты стонешь от наслаждения, — сказал Герман.
Его слова были такими похотливыми, жгучими. Звук вибрирующего густого голоса наполнял меня потребностью в том, чтобы вновь и вновь слышать различные непристойности.
— Ох, пожалуйста, — взмолилась я, всхлипнув.
Выгнулась в спине, подставляя свою грудь его большим ладоням, тем самым показывая, как сильно я жаждала его прикосновений.
— Пожалуйста, — прошептала снова.
Ермолов сложил губы в расчетливую улыбку, и я выдохнула с облегчением. Он внял моим просьбам. Он получал кайф, упивался тем фактом, что я просила о большем.
Когда его руки двинулись вниз по моему животу, замерев чуть ниже пупка, я пропустила полувсхлип-полустон и застыла в ожидании дальнейших действий мужчины. Он схватился за мои трусики по бокам, с беспощадной медлительностью стягивая их вниз по ногам. Именно в эти мгновения невыносимых острых мук я поняла, насколько хорошо этот человек обучен искусству обольщения.
Мое тело податливо и нежно извивалось для него.
Я лежала обнаженная на его кухне, словно десерт, изнывая от предвкушения. Герман всячески оттягивал переход на следующую ступень неприличия между нами, и я совершенно, совершенно не была этому рада.
Поэтому, поддавшись воле, резко села и вцепилась в рубашку Ермолова. В этот момент самым сильным моим желанием являлось избавить дьявола-искусителя от одежды.
Герман не ожидал, что я сделаю нечто подобное. Я же предполагала, что он незамедлительно уберет от своего умопомрачительного тела мои ненасытные ручонки и отругает. Тем не менее, этого не произошло. Напротив. Брюнет, казалось, был заинтригован моими поспешными действиями. Он хотел знать, что творилось у меня на уме (ничего ангельского), и что собираюсь предпринять.