– Уборщицы?
Осуждающе-злобное «Елена-а-а» сливается с грустным «Ва-а-ась», а я отказываюсь пристыженно краснеть и раскаиваться. Наливаю стакан воды и заботливо передаю его закашлявшейся Галине Васильевне, заговорщически подмигиваю давящемуся смехом Петру и тянусь за дополнительной порцией торта. Не парясь о лишних калориях, потому что ни на бедрах, ни на животе они у меня не откладываются. Видимо, сразу перерабатываются в чистую энергию и не дают спокойно сидеть на месте.
– Васька-Васька, – укоризненно качает головой мама и, поправив выбившийся из идеальной укладки каштановый локон, произносит с неподдельной тревогой: – как с твоим характером с кем-то ужиться?
– А я не собираюсь ни с кем уживаться. По крайней мере, в ближайший год точно, спасибо тете Нике, – легкомысленно пожимаю плечами и, разделавшись с десертом, встаю из-за стола.
Целую маму в висок и топаю в коридор, шнуровать любимые кеды. Подбираю с пола черный рюкзак с изображением приплясывающего единорога и разглядываю в зеркале довольное отражение. Игнорирую несущееся вслед «когда всем скромность и мозги раздавали, твоя дочь в очереди за сарказмом стояла» и предвкушаю, какие занавески повешу в перешедшей в мои владения кухне.
Новое место обитания встречает довольно-таки просторным холлом, ярким освещением и тучной консьержкой образца восьмидесятых. Колорита суровой женщине добавляют угольно-черные толстые брови, торчащие из волнистых каштановых с проседью волос бигуди и звучащие из радиоприемника «Белые розы».
– Здравствуйте, меня зовут Алена Васильева, – свечусь от распирающего меня счастья и кладу на стойку плитку молочного шоколада, налаживая связи на будущее. – На тринадцатом буду жить.
– В сто пятидесятой? – дождавшись моего утвердительного кивка, вахтерша как-то подозрительно округляет зеленые глаза и совсем не радужно выдает: – храни тебя Бог, деточка.
– Пусть лучше хранит моих соседей, – бормочу вполголоса, направляясь к лифту и зачем-то рисуя в воображении вчерашний поход в деканат, который наш долговязый рыжеволосый староста заполнит надолго. Запишет в фиолетового цвета дневник, а потом с содроганием будет рассказывать о нем внукам.
Мысленно я уже разбираю перевезенные накануне сумки, развешиваю немногочисленные платья в шкаф, складываю на полку майки со смешными принтами и дурацкими надписями и иду заваривать привезенный тете Нике каким-то знакомым настоящий китайский чай. Но суровая реальность со всего маху бьет под дых и заставляет спуститься с небес на землю и гадать, что делать с перекрывшим проход в мою квартиру холодильником.