Дерусь с
девушками К’ярда.
Впрочем,
может, оно и к лучшему. Теперь она точно ко мне не сунется, а при
встрече будет обходить меня десятым кругом. Надеюсь, этих встреч
больше не случится.
Запускаю
машину и жду, пока приготовится льяри. Густой крепкий напиток
дымится в чашке, от горечи на губах не отделаться. Не только на
губах, по ощущениям, эта горечь в меня проросла вместе с моей
ложью. Я лгу всем подряд: начиная от сестер и Вартаса, и заканчивая
самой собой.
Что мне все
равно.
Ни разу мне
не все равно. Иначе я бы выслушала эту Лиру, и забыла о ней сразу
же, как только за ней закроется дверь. Вопрос только в том, когда
станет легче?
По-моему, у
меня слишком много свободного времени.
По крайней
мере, раньше таких заморочек не случалось, вроде К’ярда и его
бывших, будущих и настоящих. О чем я вообще думаю?! У меня интервью
скоро, я собираюсь выступать против въерхов, но только и делаю, что
постоянно вязну в прошлом, вернуться в которое
невозможно.
А даже если
бы я и вернулась, что толку?
Одно
прикосновение въерха способно оставить на мне ожог, и мое
прикосновение к въерху — аналогично. С таким препятствием
достаточно сложно будет построить отношения, даже дружбу. Не говоря
уже о чем-то большем.
Я продолжаю
пялиться в окно, стараясь об этом не думать.
Стараясь не
думать о Кьяне и о ее предложении.
«Мой номер
у тебя есть. Так что как надумаешь — пиши. Будет
здорово!»
Это
действительно могло бы быть здорово. Могло бы. Кьяна — из тех, с
кем мне было по-настоящему хорошо. Думаю, не только мне, если она
предложила.
Тянусь к
тапету и пишу быстро, пока не передумала: «Кьяна, привет! Это
Вирна. Как насчет встретиться на этой неделе?»
Кьяна не
отвечает, что, в общем-то, неудивительно: она на занятиях, а на
занятиях Кьяна может переписываться только с Харом.
Вспоминаю
наши пикировки с К’ярдом, и мне становится тоскливо. Особенно
тоскливо становится, когда я думаю про Кэйпдор. Мне ведь
действительно нравилось там учиться — несмотря на пренебрежительное
отношение въерхов, несмотря на то, что временами преподаватели
сознательно занижали людям баллы, а декан могла пригрозить
отчислением за то, что я опоздала, задержавшись у политари, когда у
меня пропала сестра.
Но ведь для
этого я делаю все то, что делаю, не так ли?
Не ради
Дженны или каких-то там далеких светлых идеалов. Для вполне
приземленных. Чтобы люди могли учиться наравне с въерхами, чтобы
могли отстаивать свою точку зрения, не опасаясь, что вылетят с
работы.