— Так не честно!
— Зато безопасно. Объявись тут гусеница — ты же наверняка
принялся бы палить?
— Ну-у-у…
— А значит, проделал бы несколько лишних отверстий для выхода
дыма. Смекаешь, к чему я?
— К тому, что ты тоже пытался нафаршировать ее свинцом?
Корвин помрачнел:
— Да. И теперь хочу, чтобы ты не повторял моих ошибок. Ну что,
двигаем назад?
— Двигаем. Правда толку от тех водных процедур, если мы с тобой
теперь опять грязные, потные, а воды так и не набрали?
— Зато ты получил несколько ценных уроков. Ничего, завтра сюда
вернемся, как раз поспокойнее станет. Можно будет даже
постираться…
— Завтра?
— Угу. А сегодня хочу поднатаскать тебе немного по знакам, раз
уж у тебя с ними такие проблемы обнаружились. Так что давай поедим,
и прогуляемся на станцию Токийского метро.
— Ого!
Предложение звучало довольно заманчиво: всегда мечтал попасть в
Японию! Ну, ладно, не всегда, а после того как посмотрел аниме
«Тетрадь Смерти». Я тогда даже начал учить японский, чтобы аниме
смотреть в оригинале.
Хватило меня ровно на одно занятие, когда выяснилось, что у этих
извратов аж три отдельных азбуки, причем все они используются для
записи одного и того же. Ну или вроде того — я тогда особо не
вдавался. А еще меня сильно разочаровал вкус саке.
В общем, в полку отаку так и не прибыло, о чем я не особо
жалею.
Но увидеть своими глазами подземку столицы одной из самых
развитых стран мира мне, разумеется, очень хотелось. Да и вообще
любой кусочек любой столицы, где не матерятся по-русски и тебе под
ноги не бросаются то попрошайки, то раздавайки…
— Только сперва прогуляемся в оружейку, — после небольшой паузы
добавил Корвин, и у меня засвербило нехорошее предчувствие в
известном месте.
Как всегда, предчувствие меня не обмануло.
В отличии от Корвина.
Едва я вывалился из черного прохода, стало понятно: не будет мне
ни Токио, ни метро, ни вообще хоть какого-нибудь путешествия за
пределы Необъятной, судя по тому, что мы оказались в Лабиринте типа
«Катакомбы».
Которые как раз и были отдаленно похожи на столичную
подземку.
Не японскую, разумеется, за исключением разве что иероглифов на
плакатах и указателях.
Корвин проследил направление моего взгляда и ухмыльнулся:
— Можешь даже не пытаться, бесполезно — их никто не сможет
прочитать. Лабиринт выхватывает обрывки твоих воспоминаний и из них
лепит свои коридоры и комнаты. А вот окажись среди нас коренной
москвич, который помнит названия всех станций — тогда и интерьеры
были бы вполне себе конкретными, и надписи читаемыми.