— Делать вид, вы хотите сказать?
— Всегда приятно иметь дело с умным человеком. Именно так.
— По рукам.
— А чтобы ты не сомневался в верности принятого тобой решения, я
тебе кое-что покажу. Смотри!
С этими словами он достал ультрафиолетовую лампу, включил ее и
поднес к записке.
Вместо листка бумаги в клеточку на столе лежал обрывок бежевой
ткани, скорее всего, кусок одежды. И буквы на ней оказались
написаны не шариковой ручкой, а кровью. Края этой записки, которые
я сперва принял за бахрому, оказались маленькими шевелящимися
лапками.
Перебирая которыми, послание из Лабиринта медленно ползло по
столу ко мне.
— Обычно примерно так выглядят вещи, вынесенные из Лабиринта.
Все еще хочешь передать Корвину эту записку?
— Сожгите ее нахуй!
— Лабиринт «такой стремный», как ты выразился, еще и потому, что
никакая психика не способна оставаться нормальной в подобных
условиях. Тем более у перепуганного ребенка.
— Могли бы просто сразу включить лампу, а не устраивать мне эти
свои проверки на доверие! Вам кто-нибудь говорил, что вы мудак?
— Много раз, — Шеф улыбнулся и достал зажигалку.
Ползущий по столу листок отшатнулся от приближающегося к нему
пламени. Отчетливо запахло горелыми волосами, и раздался жалобный
писк.
На этом месте мой организм сдался. Я вскочил и выбежал из
кабинета, зажимая рот рукой и пытаясь сдержать рвотные позывы…
— Добей! Добей! Добей! — доносилось со всех сторон.
Скандирующие зрители, не отрываясь, смотрели на арену, где
разыгрывалась драма.
— У-бей! У-бей! У-бей!
В центре зала, по ту сторону решетки, на залитом кровью и потом
песке находилось два бойца, два гладиатора. Один из которых
беспомощно лежал на спине, а второй возвышался над ним, поставив
ногу на горло побежденному противнику.
Победитель горделиво выпрямился и поднял вверх руки, ритмично
дирижируя и задавая ритм рвущемуся из сотен глоток воплю,
заполняющему все пространство амфитеатра:
— Добей! Убей!
— Убей! Добей!
— У-бей!
— До-бей!
Его мускулистое и влажное от пота тело было совершенно
обнаженным, если не считать кожаной повязки, прикрывающей бедра.
Так что зрителям были отлично видны не только татуировки,
украшающие бойца, но и многочисленные сочащиеся кровью раны.
Битва оказалась жаркой и очень жестокой, и шла она не на жизнь,
а на смерть!
И сейчас старуха с косой соберет свой очередной урожай. И пусть
даже и выглядела она, как двухсотенная толпа, остервенело орущая
песню смерти: