Обычный такой дядечка, небритый и в растоптанных сланцах — ни
тебе цилиндра на всклокоченной шевелюре, ни рояля в руках, ни
монокля на подбитом глазу.
— По делам или по работе? — дохнул он на меня перегаром.
— Эм-м-м… — не сразу нашелся, что ответить я.
— На площадке не курить, музыку допоздна не слушать, шалав не
водить, — кратко проинструктировал сосед, — Тут, между прочим, тоже
люди живут.
И протянул мне руку. Обычную такую мозолистую лапищу простого
пролетария:
— Дядя Толя.
— Дядя Руслан. То есть, просто Руслан. Можно и Рус — так мне
привычнее.
«Дядя Толя» исчез за дверью через одну от снимаемых мною
апартаментов, а Семен вышел из-за стены возле моего плеча: успел
спрятаться, когда сосед объявился в коридоре.
— Ну ты где застрял? Долго тебя ждать? — недовольно пробурчал
он, — Успеешь еще и познакомиться, и за жизнь потрещать, и за «а
вот при Сталине такого бардака не было!» выпить.
Разумеется, вещи пришлось затаскивать в квартиру самостоятельно:
от Семена помощи никакой, а просить дядю Толю я постеснялся.
— Охуеть…
— Это Питер, детка, — ухмыльнулся человек-призрак, — Но ты особо
не обольщайся, такое тут далеко не повсюду. Есть и обычные
хрущовки, и «муравейники», и царские палаты — всякого хватает. Ну и
с районом тебе конкретно повезло: тут до Невского рукой подать,
считай, самый центр, вокруг сплошные музеи с ресторанами.
Я даже всерьез начал задумываться, а не раздобыть ли для Марины
действительно настоящее яйцо Фаберже, за такие хоромы-то? Кстати,
до самого музея тут оказалось всего полтора километра — не обманул
призрак, и впрямь, самый центр!
— Давай-давай, напарник, выгружай свое барахло и пошли! —
торопил меня Семен, пока я гулял по квартире, осматривая
комнаты.
— Куда пошли?
— По Питеру гулять, конечно! Рубинштейна, Золотая Миля — что,
неужели никогда не слышал?
— Нет.
— Ты из какого колхоза вылез, дядя? Ну а про «в Питере пить» —
тоже не слышал?
— Слышал.
И не раз. Причем, по пути сюда: два раза в такси по радио и один
раз на улице, в исполнении компании подвыпивших подростков, сидящих
на ступенях подъезда.
Или парадной.
— Так ведь поздно уже?
— Наоборот, самое время. Там жизнь только-только начинается —
это же Питер!
Я бросил взгляд на часы: оставалось минут сорок до связи с
координатором. Хотя, за это время можно было запросто добежать хоть
до Эрмитажа, хоть до Исакиевского, хоть до самих яиц Фаберже — и
вернуться обратно. В общем, от перспектив захватывало дух.