Всхлипнула горестно Ханиссия.
— Прости, — покаянно произнес дед, и взгляд его зеленых, как весенняя трава, глаз вновь обратился ко мне:
— Так как ты, говоришь, смогла выйти за защитный периметр?
— Кустики расступились, и я прошла.
— Кустики, — усмехнувшись в густые усы, повторил за мной старик.
— Я просто попросила… Они всегда меня пропускают, — ответила я уже не столь уверенно.
Язык ворочался во рту с трудом, будто не желая подчиняться. Глаза старика расплылись яркой зеленью, заслонив все прочее. Не видно стало ни отца, ни нянюшки Нисси. Сплошная зелень и узкие вертикальные зрачки арр'тхэллэ в ней…
Они принялись ритмично расширяться и сужаться. Где-то далеко забили барабаны. Мне было непонятно — это барабаны бьют, и зрачки расширяются им в такт, или наоборот?
Старик заговорил монотонно, но я не понимала ни слова, пока не провалилась в полное ничто, где не было ни звуков ни завораживающей зелени…
— …Поразительно! Впервые вижу столь незамутненное проявление энергии жизни во всех трех формах разом…
— И чего мне ждать? Каждый раз она выкидывает что-то новое. Она играет, не понимая, какие ей подвластны силы. Однажды она взбаламутит всю Чащу, тогда конец. Я ведь теневик, я не смогу это контролировать или остановить, Пицелиус!
— Не переживай так, Сатем. Я наложил блок, твоя дочь не сможет использовать свою невероятную магию.
— Постой! Она что, перестанет быть магом?!
— Ну что ты! Я оставил допустимый минимум способностей. Хватит на бытовые нужды, — старик скрипуче рассмеялся. — Когда придет время, ждем ее в Академии. Я сниму блок, и мы научим твою дочь контролировать силу.
— Не знаю, правильно ли мы поступаем, но спасибо.
— Ты не всегда сможешь быть рядом, Сатем, а твоя дочь — это грозное оружие в руках врага.
— Я это прекрасно понимаю, — недовольно отмахнулся отец.
— Оружие следует хранить в ножнах, чтобы не порезаться, — ответил ему дед.
Я попыталась открыть глаза и спросить, почему я вдруг — оружие, но сон взял верх раньше…