– Хватит. Ты пьяна и тебе нужно домой.
– Прощальный поцелуй, боец. Один прощальный поцелуй, – усмехается она, бросая мне вызов.
Сколько ты выпила, Лиза? Сколько, вообще, нужно выпить, чтобы тащить в постель мужика?
Я склоняюсь к её губам, прикасаюсь и… растворяюсь в ней. Смешиваюсь всеми чувствами и испытываю только одно желание, которое затмевает разум – обладать ею.
Я хочу обладать ею безраздельно.
Сам не замечаю, как вжимаю её собственным телом в железную дверь, как жадно глотаю выдыхаемый воздух и толкаюсь языком навстречу чистому удовольствию.
Кто тебя придумал такую изумительно вкусную?
А в ответ на мысленный вопрос только жаркий стон, мгновенно мною поглощённый. Даже волосы на загривке отреагировали на этот будоражащий звук.
И нет никаких сил оторваться. Нет никакого желания разорвать прочный высоковольтный контакт, которым меня шарахнуло прямиком в мозг.
Под звуки сладких поцелуев забрякали ключи, вытянутые Лизой из заднего кармана джинсов свободной рукой. Второй она крепко сжимала ворот моей рубашки и, чёрт возьми, меня это заводило похлеще любого приватного танца.
Долг и желание просто разрывали меня пополам. Именно по этой причине, я не позволил ей приложить ключ к терминалу. Перехватил запястье и прижал к прохладному металлу. Войду внутрь и точно не остановлюсь.
– Что ты делаешь со мной? – шепчу в раскрытые губы.
Никогда не думал, что от женщины так может ехать крыша.
– Это ты меня с ума сводишь, боец! – отвечает низким сексуальным голосом.
Я? Да ты же как личный демон, Виноградова! Наваждение, мираж, сама секс! Усмехаюсь в эти сладкие губы и убеждаю себя оторваться. Опомниться! Но то, что проворачивает эта охламонка в следующий миг просто выбивает почву из-под ног. Свободной рукой она принимается расстёгивать на рубашке пуговицы, не забывая потрогать тонкими пальцами кожу, вызывая головокружение и томление. Это было тем самым, что заставило обо всём на свете забыть.
Вжался в неё бёдрами, желая ощутить, смял уже припухшие губы и отобрал ключ, чтобы самому открыть эту чёртову дверь.
Я буду жалеть весь остаток своей жизни, если не возьму её. А я не грёбанный мазохист, чтобы терпеть резь от неудовлетворённости в штанах и мечтать, как девица о том, как всё могло сложится.
Она въелась в меня, пропитав насквозь. Её уже не вытравить. Да я и не хочу…