* * *
К моему величайшему счастью, родители сдружились
с Огановскими. На почве соседства, возраста или работы в одной киностудии. А
может, по всем причинам сразу — не важно. Главное, что теперь он был частым
гостем у нас в доме. И его Джессика, конечно, тоже.
Поначалу, когда я смотрела на миссис Огановскую,
в какой-то мере даже восхищалась ей и завидовала. Белой завистью. Я хотела
стать такой же красивой, утончённой, грациозной. И мечтала, что рядом со
мной будет мужчина, похожий на Виталия, — сильный, мужественный, большой и
непременно красивый. Прошло время, и моё восхищение ей сменилось озлобленностью
и пренебрежением. Я хорошо помнила тот день...
Вернувшись из колледжа, я, что было характерно для меня тогда, направилась
сразу на кухню, к ледяному хранилищу источников витаминов и белка. Хотелось
есть до потери пульса.
Попутно краем уха уловила милую беседу мамы с
Джессикой и беззаботный, звенящий смех последней.
Сначала я решила, что они опять обсуждают какие-то забавные ситуации на студии,
но, прислушавшись, поняла, о чём шла речь.
Джессика весело и непринуждённо, словно анекдот, пересказывала маме ситуацию,
произошедшую с Виталием сегодня утром на съёмочный площадке. Её муж
снимался в сцене преследования, где должен был перевернуться на внедорожнике,
столкнувшись с грузовиком. Но в самом конце что-то пошло не по плану, и кусок
металла из обшивки оставил на его руке рану длиной в три дюйма*. Итогом стали
семь швов и две недели вынужденного отдыха дома. Вот тут-то, помимо непомерной
жалости к Виталию, в моё сердце закралась безумная, готовая в любую секунду
полыхнуть и сжечь всё на своём пути ненависть к этой женщине, которая так легко
и весело пересказывала случившееся с мужем несчастье.
Не глядя, что хватаю, я покидала еду на поднос и, посылая в адрес Джессики все
известные мне на тот момент смачные словечки, поспешила к себе в комнату. И
только неравномерная дробь, отбиваемая пятками, выдавала моё разъярённое
состояние.
— Дочка, ты не хочешь поздороваться с Джессикой? — всё-таки подловила меня
мама.
Разомкнув стиснутые от злости зубы, я медленно развернулась и мило пропела,
пародируя эту противную сучку:
— Добрый день, Джессика! Как поживаете?
Определённо, нужно податься в актрисы!
— Спасибо, дорогая! Замечательно! — расцвела она в отточенной годами дикторства
стандартной улыбке.