- Папа, только не говори… - простонала я и первый раз заплакала - от странного отчаяния и даже стыда...
- Да, - отрезал он, - так случилось, что мне больше не к кому было обратиться. Ярослав не знает ничего и не узнает никогда, если ты не захочешь. Но с его отцом я говорил.
- Ну заче-ем? Зачем оно ему, папа? Кто он нам и мы ему, зачем ты унижался, что ты ему сказал?
- Почему это я унижался? - удивился он, - между прочим, это он первым вышел на меня... А я просто рассказал о том, что существуют ОНИ. У нас с ним солидарность в том, что о них нужно знать. Он прекрасно понимает, что положение у меня безвыходное, а тебя нужно спасать - прятать. Я рассказал обо всем, Арина. И о нашем с тобой разговоре после того ужина. О том, почему то чувство, что зарождалось у тебя к Ярославу, угасло. У меня хорошая память – я пересказал твою речь слово в слово. Лучше объяснить было невозможно. И он понял тебя. Его жена умерла два года назад, и ему до сих пор не нужны были другие женщины, он даже не думал о них. Я не говорю, что так и надо, и что так тосковать – это правильно. Все равно это вопрос времени – очнуться и жить дальше. Но он понял тебя. И о вашей женитьбе с Веллимиром по закону того мира я рассказал, и о ребенке... Мы долго разговаривали, Аринка. Он хороший человек. Я хотел бы иметь такого друга. Так что плохого в том, что он сам решил помочь девочке, которая страдает и которую подстерегает неведомая опасность? Я не просил его ни о чем, не переживай. Завтра мы выезжаем, короче. Куда – не знаю. Завтра и скажут.
11. ГЛАВА 10
Уже почти три года мы жили в приморском городе на юге России. Аркадий Иванович разрешил нам пожить в доме своих умерших родителей в пригороде, в частном секторе, а заодно и присмотреть за ним. Папа работал в городской больнице, мама – искусствовед по образованию, устроилась на работу в местный краеведческий музей.
У меня родилась девочка. Странно, но, то ли беременность была неожиданностью, то ли страшное потрясение от гибели Мира повлияло на меня, но материнский инстинкт долго не просыпался. Если бы еще она была хоть немного похожа на него… Но нет - Мирослава была точной копией меня в детстве. И это тоже не прибавляло положительных эмоций - я понимала, что ничего хорошего ей не передала. Я купала ее, пеленала, кормила грудью, вскакивала по ночам менять подгузник, но в душе почти ничего не шелохнулось. Я просто добросовестно выполняла свои обязанности.