- Лорд Шмон, мое почтение! – кивнул Челнор с таким же напускным
уважением. – А вы, насколько я знаю, так до сих пор и не выбрали
себе занятие по душе. Как по мне, лучше рисковать жизнью, чем вовсе
ничего не делать.
Несколько секунд двое аристократов меряли друг другу взглядами,
а потом Шмон ответил:
- Вы не правы, мой дорогой друг! Занятие по душе я выбрал и
сейчас как раз нахожусь, так сказать, при исполнении.
- Позвольте полюбопытствовать, что же вы избрали для себя?
- Быть лицом моего рода, лорд Брейни, ни больше, ни меньше. Мой
отец полностью мне доверяет, поэтому я тут от его имени. Ему, к
моему большому сожалению, нездоровится, поэтому он решил остаться
дома.
- Мне искренне жаль, желаю ему скорейшего выздоровления.
- Благодарю, я передам, а теперь прошу меня извинить. Госпожа
Жим хотела со мной о чем-то поговорить.
- Вот ублюдок, - тихо, так, чтобы никто, кроме меня, не слышал,
процедил Челнор, когда Шмон отошел. – Намекнул на мою
несостоятельность, чуть ли не угрожал, говоря о смертности
наемников, и практически прямым текстом сказал, что не боится
нашего альянса со стариком Кровнусом!
- Это почему?
- Потому что вел себя минимум, как равный - с Брейни или
Милиорани никто такого уже давненько себе не позволял! Да еще и эта
его предстоящая встреча с госпожой Жим… Неужели Шмону удалось
разрушить ранее незыблемый альянс трех? Это может быть чревато.
Ладно, пойдем со мной, вижу отца, а с ним и Кровнус с дочкой и ее
шмыром. Если она взяла на встречу своего, значит, и я должен быть с
тобой. Это и на руку – ради интересов гильдии тебе стоит услышать
побольше. Вдруг обратишь внимание на то, что я прогляжу?
Все это Челнор говорил, пока мы с ним подходили к группе людей в
дальнем конце зала. Лорд Брейни-старший был коренастым седовласым
стариком с недовольным тяжелым взглядом и красным лицом. Казалось,
что он дрожит, то ли от гнева, то ли от нетерпения, и взгляд его
стал отнюдь не мягче, стоило ему увидеть сына. Мне даже почудилось,
что отец, наоборот, посуровел. Кровнус Милиорани был куда старше, с
седыми длинными волосами и усами, но прям-таки светился радушием.
Мне показалось, что это было лишь маской, как и у младшего Шмона,
но, в отличие от последнего, со стариком хотелось иметь дело. А вот
дочка его действительно была некрасивой, как говорила Биларья:
плоская и худая, как доска, волосы тусклые и секущиеся, глаза
разного цвета, щеки впалые, бескровные губы. В общем, девушке от
природы явно не повезло, но держалась она, стоило признать, с
достоинством.