- Ничего страшного, просто очень сильное переутомление, мне так
кажется –поставил свой диагноз Лиару Ивор.
- Аналогично – проинформировал командира Усамн по поводу
состояния Наира.
- Я такого никогда не видел – восторженно сообщил Ариил.
- Мальчишка – прошипел Усамн – надейся, что больше такого
никогда и не увидишь – боевые заклинания такой насыщенности
смертельно опасны. От такого не защитят щиты даже всего отряда.
Такое могут себе позволить только сильнейшие маги, вроде вот этих
стихийников, которые заметь, здесь валяются двумя полудохлыми
тушками. Им это тоже дороговато далось. Охотники оттащили
стихийников в свой лагерь и положили в палатки - в ближайшее время
помощи от них не будет, пока они не восстановятся. А такое сильное
истощение, как в их случае, могло грозить, как минимум, несколькими
днями полной неспособности управлять магией. Ну, а если быть совсем
уже точными, то маг, только что очнувшийся после такого истощения,
конечно, мог работать с тем небольшим количеством манны, что
накопилась за время его сна (обморока). Но как у обычного человека
“трясутся” руки поле переутомления, так и у мага в таком состоянии
навык работы с энергией и концентрация сильно падает, и как
результат – самые обычные заклинания или даются ценой невероятного
напряжения, или калечат самого мага (его энергетические каналы). А
чаще всего и то и другое. Поэтому в ближайшие дни на помощь
братьев-стихийников надежды никакой не было.
Потом охотники отправились исследовать каменный коридор, изрядно
пострадавший от заклинаний. После таких событий он перестал быть
четкой прямоугольной формы, и приобрел частично оплавленный –
частично разваленный вид. Груды свежесколотых камней мирно
уживались (а точнее, улеживались) с потеками оплавленного камня,
как будто здесь каким-то невероятным образом попытался проснуться
вулкан. И из коридора веяло прямо-таки могильным, запредельным для
жаркой весны холодом. А само препятствие в конце коридора
практически не пострадало, лишь его поверхность, прежде ровная и
гладкая, как будто полированная, стала шершавой и выщербленной. А
на ее поверхности теперь стали смутно видны какие-то темные,
непонятные, ни на что не похожие символы. Ариилу, как самому
молодому, поручили их перерисовать, и сейчас он недовольно бурча,
перерисовывал их на клочок бумаги, ругаясь сквозь зубы и постоянно
пользуясь магией, что бы исправить какую-нибудь неточно
перерисованную линию.