Автобус остановился буквально перед ней, обдав промёрзлой грязью. Женщина возмущённо выкрикнула:
– Кобель! Это ты, куда едешь на людей? – махнув кулаком, – тебе только коровам хвосты закручивать и то не доверила бы…
Жестикулируя руками:
– Чтоб людей возить на права надо сдать… – возмущаясь, – учиться надо… Неучи!..
Но тут же заметив Инну, рванула к ней, держа над ней зонт, мельтеша перед её глазами, затараторила:
– Вот какая радость мамке!.. Дочка приехала…
Чмокнув в щёку с гордостью глядя на дочь, зацикливая внимание остальных на ней, похвасталась:
– Моя, из Мичуринска приехала, год не была. Занятая!..
Инна, вздохнув, переложив сумку в другую руку, взяв мать под руку, поспешила увести ту в сторону дома. Они шли по перерытой дороге, прыгая с кочки на кочку, стараясь обойти замерзшие лужи. Мать, сетуя, поспешила вставить:
– У нас как Новый год так дороги перекрывают. Лета им мало. Всё не по-людски стараются делать.
Инна, оправдывая местную администрацию:
– Так свободные деньги обычно бывают только в конце года. Вот их и стараются сейчас использовать по назначению.
Мать словно с цепи сорвалась, не сдерживая эмоций:
– Вот так бы себе дома строили!.. Мы видим, куда деньги идут и сколько…
Инна, ничего не сказав, галопом понеслась к дому. В воротах стоял отец. Мать, прошипела:
– Вот и наша радость нарисовалась, за километр разит…
Подойдя к нему, Инна обняла отца, она, как никогда, была рада его видеть.
Тот, беря из её рук сумку, искоса глядя на мать, съязвил:
– Ей бы всё бочку на меня катить. 100 грамм за приезд дочки не даст выпить…
Инна засмеявшись, юркнула в калитку. За ней поспешила мать, подстегивая отца:
– Иди, тебе бы только повод найти, чтоб выпить… – зло, – не просыхаешь… С утра уже «нажрался». Там не ста граммами пахнет, минимум как пол-литра «беленькой».
Отец, оборачиваясь на ходу, оправдывался:
– Так ведь такая радость, Инка прикатила в кои-то веки… – улыбаясь, стал тискать жену в объятьях, та, заверещав, вбежала в дом.
Отец и Инна, смеясь, поспешили за ней.
Дом встретил знакомыми с детства запахами: щами и жареной картошкой с мясом. В душе даже защемило, в голове запорхали «бабочки» ей вдруг захотелось расплакаться. Наскоро утерев набежавшую слезу, Инна, посмотрев на отца, сказала:
– Папкой и мамкой пахнет!.. – присаживаясь на табурет, освободив себя от жизненного груза за плечами, что так устала носить все эти последние дни, смеясь, сказала: