birdwatchers, но наблюдение за нескончаемой суетой
пернатых братьев мне удовольствие все же доставляло. Если
разобраться, ум, смекалка и коллективизм этих прекрасных созданий
людьми недооценен, а вели они себя точь-в-точь как маленькие
крылатые человечки.
Интересно, что на местное наречие термин «birdwatcher»
точно не переводился. Самые близкие его переводы звучали или
тяжеловесно, или семантически неточно: «наблюдатель птиц»,
«натуралист по птицам», «орнитолог-любитель» и тому подобное. Эти
жалкие попытки передать смысл простого понятия
«birdwatcher» все равно звучали как-то неправильно,
фальшиво. Все-таки странно — люди живут друг с другом бок о бок
тысячи лет, но до сих пор так и не смогли найти общий язык, а
теперь и этот пленный гибрид говорит на смешном местном наречии —
на языке своих хозяев. Эх, куда катится мир…
В открытую дверь доносились душераздирающие крики — это мои
коллеги-соратники работали с другими пленными. На каждого из нас в
день приходилось по несколько десятков допрашиваемых, и это был
конвейер, не терпящий задержек.
Полминуты прошло. Я неохотно отвел взгляд от окна и посмотрел на
пленного гибрида: еще недавно это был пышущий здоровьем высокий
голубоглазый блондин, а теперь он лежал в ванной с насыщенным
раствором соли — прекрасным средством заглушить сигнал ненайденных
жучков прослушки или маячков-передатчиков, случись им оказаться
спрятанными где-нибудь в теле гибрида — мутной от его собственных
экскрементов, но ему это было простительно, так как руки и ноги,
пристегнутые к поручням ржавыми, но крепкими цепями, жестко
ограничивали его движения. В таком положении он находился неделю, а
это достаточно долгий срок для того, чтобы живородящие
антарктические мухи с блестящими бордовыми пузиками успели отложить
личинки в его спекшиеся волосы, а личинки превратились в
откормленных опарышей и теперь вовсю резвились на его макушке,
поглощая те части тела гибрида, которые были для них съедобны —
плоть, так похожую по вкусу на человеческую. В данном случае, это
была кожа верхней части головы.
— Тебя зовут Толян, — сказал я полувопросительно, стараясь не
смотреть выше линии его бровей. — Какое дурацкое имя. Кто тебе его
дал?
Было интересно услышать его ответ, понять, в какой он кондиции.
За ту неделю, что он здесь купался, я был первым, кто к нему
зашел.