― Твой отец
думает иначе, ― парирую я, нацепив на лицо улыбку милейшую из милейших. ― Он
называет меня дочкой. Может, и тебе пора прекратить сопротивляться? Мы одна
семья. Братик, давай жить дружно!
Скрежет зубов
Антона слышен через весь коридор. Он сжимает квадратную челюсть, демонстрируя
вздувшиеся желваки, засовывает телефон в передний карман и сдвигается с места.
Звук его увесистых широких шагов долбит по вискам ударами кувалд.
― Не шути так,
на хрен, со мной, ― процеживает Антон, остановившись в полушаге от меня.
Сглотнув, я
измеряю беглым взором его внушительную величину. Вымахал-то как! В прошлом году
разница в росте не казалось столь значительной. Сейчас же я едва дотягиваю
макушкой до волевого подбородка.
― Мне мнение
не изменилось. Я уверен, что через годик-другой твоя мать разобьет моему отцу
сердце, ― делится шатен гениальным умозаключением, вдалбливая меня в пол
свинцовым взглядом.
― Не равняй
всех со своей матерью, ― протестующим тоном отзываюсь я, выдерживая
колоссальное зрительное давление.
После моего
ответа Антон клацает зубами. Ауч. Задела его за больное. Это приятно, однако.
Он бесится, что я посмела упомянуть мать его всуе. Я смело смотрю в
потемневшие, пылающие синим пламенем глаза и молюсь Богу, чтобы продержаться до
самого конца, чтобы не сдаться и не вернуться к роли беззащитной жертвы.
― Именно ты
причиняешь людям боль. Поступаешь, как твоя мать.
― Надо же,
какая разговорчивая стала, ― шипит Курков, оттесняя меня к стене.
― О, ты не
представляешь, насколько! ― блефую я.
Безрассудно
играю с огнем. В последний раз, когда мы остались наедине, Антон…
― Любопытно, ―
склонив голову набок, сводный брат медленно проводит кончиком языка по верхней
губе, как хищник, облизывающийся на свою добычу. ― У тебя наконец-таки
прорезаются зубки, ― присвистнув, Курков растягивает рот в оскале. ― Мне уже
начинать бояться?
― Пошел ты.
Ай да умница,
Таша! Ничего умнее не могла придумать? Ответила, так ответила. По-взрослому.
― Пойду, ―
голубоглазый демон надвигается на меня, шаг за шагом.
― Ну и
прекрасно! ― я пячусь назад.
Мы
возвращаемся к прежним ролям. Он ― агрессор. Я ― жертва. Он доминирует, подавляет,
обходится без слов, швыряя меня с небес на землю. Ему достаточно просто хмуро
смотреть на меня исподлобья, чтобы вызывать смертельный ураган эмоций.