— Не надо тут ломать комедию. Сама небось план этот придумала, — хриплый бас проникал под кожу, мой позвоночник дрожал. Я ощущала себя, как животное в ловушке. Та самая маленькая белочка, которой огромный сильный волк решил перекусить в качестве аперитива. Закатив глаза, Астафьев окончательно добил:
— Как говорится, яблоко от яблони…
Это было больно. Очень.
Отца я любила, сильно. То, что он оказался вором в законе — оставило огромную глубокую рану на сердце. Я носила этот жуткий секрет в себе и никому не могла рассказать! Никому!
— Грубо вы. — холодно и мертво прозвучало из моих едва открывающихся губ. Закрыв глаза, мечтала оказаться в другом месте.
— ГРУБО Я?! Я?? — вскочив на ноги, Павел Григорьевич заорал, как полоумный. Его сильные, мощные кулаки упирались в стол, как две скалы. Красные, налившиеся кровью. На них набухли вены, а пальцы слышно похрустывали. Мужчина тяжело дышал, рассматривал меня с ног до головы снова и снова. Пока вдруг не прищурился, с омерзением не прошептав: — Теперь я понимаю, откуда все это… Ты же натренированная входить в доверие к таким идиотам, как я и мой батя!
Вот тут-то я в конец опешила, уставившись на босса распахнутыми и удивленными глазами:
— Что, простите?
Пощелкав пальцами в воздухе, он выпалил:
— Тебя небось отец с детства учил, как мужикам нравиться. Вся такая милая, сексуальная, умная с томным голосочком… Я-то думал, что за женщина — идеал! А ты просто опытная мошенница! — ткнув пальцев в мои голые щиколотки, Астафьев в конец сбрендил. — Навыки соблазнения у тебя, что надо. Работает, Сонечка. Радуйся. Член у меня на тебя постоянно стоит.
Против воли взгляд опустился вниз, на ширинку босса. Было сложно понять, соответствуют ли его слова действительности, ведь все, что я видела: бело-красные круги.
— Великолепно, Сонечка! — хлопнула в ладоши я, обращаясь к себе же самой, — Ты попала в дурдом. Вот тебе и благодарность за упорные годы труда…
— «Упорные годы труда»?! — на вздохе возмущенно ахнул начальник. А потом и вовсе с рыком отшвырнул ноутбук к стеклянному стеллажу. Погром стоял страшный! Только вот он меня не впечатлил. Я еще не отошла от свинского отношения и кучи гадостей. Решив, видимо, завладеть моим вниманием полностью, Астафьев обошел стол и навис надо мной коршуном. — В чем именно ты трудилась, Сонечка? В соблазнении?