— Ну... Прошла! — скромно призналась я, нервно сцепив пальцы и
по-прежнему доброжелательно улыбаясь. Если дам слабину — они меня
выморозят. Как минимум, вытянут и жизненную, и магическую силу.
Восстанавливаться стану долго, мучительно и в это время буду слаба,
как котенок.
— Прошла, значит! — нехорошо протянул Конфискаций Золотков. —
Мавка же, верно?
— Мавка! — обреченно призналась я, после недавних событий
искренне считая, что раса моя — на редкость невезучая. Так как в
одни неприятности я из-за неё уже загремела.
— И что же нам с ней делать? — спросил кто-то из призраков. —
Нельзя отпускать просто так! Если руководство Академии узнает о
нашем вольнодумии, то ничего хорошего нам от этого не светит.
— Про ваш шабаш и так все, кому не лень, знают... — робко
сообщила я.
— Детка, на нашем шабаше обычно песнопения, да грезы о былом! По
официальной версии, разумеется... — Едва заметно усмехнулась мадам
Дюфаль, вставая со своего кресла, и, подобрав юбки, начала
спускаться по лесенке с трибуны. Как я уже заметила, в отличие от
остальных духов, она предпочитала хотя бы в такой малости сохранять
иллюзию принадлежности к материальному миру. — А тут ты... Такая
теперь осведомленная. Нехорошо, мавочка, нехорошо это!
Екнувшее сердце подсказало, что нехорошо будет исключительно
мне.
Прямо сейчас вот и будет...
Призраки, незаметно рассредоточившись по залу на вершине Башни,
теперь всё теснее сжимали кольцо, и мне становилось всё холоднее и
холоднее. Кровь в ушах шумела и за этим звуком я не слышала даже
собственного дыхания.
А ещё я поняла, что лисы были вовсе не такие жуткие, как мне
казалось. Есть вещи, страшнее насилия.
— И что же нам с тобой делать? — шепнула Жоржетт, подлетая так
близко, что у меня вместе с дыханием изо рта вырывался и пар.
Женщина подняла руку, нежно, невесомо погладила меня по щеке... и
кожа мгновенно онемела. Привидение усмехнулось и довольно
пропело:
— А ты вкусная!
— Хоть какая-то польза будет! — Появился рядом с ней ещё один
дух, как раз той самый отравленной старухи. Она мелко, неприятно
захихикала и схватила меня за руку, сжимая своими невесомыми,
бесплотными, но очень цепкими пальцами. — Дайте её мне, ну дайте! Я
голодна... Так голодна...
Я подавилась вдохом, тихо застонав от того, что вены разом
словно выморозило. Всего на миг... Тот самый миг, пока старуха меня
держала. Сейчас она с шипением шарахнулась в сторону, со странным
выражением злости и алчности глядя на меня и бормоча: