Тем временем померший некромант, магически усилив голос, ласково
обратился к самоубийце:
— Дитя моё, почему же было принято такое решение? Поверь, всё не
так уж плохо, как тебе кажется!
— Всё хуже некуда... — горестно возразили с крыши. — Все вы тут
гады, эксплуататоры и безжалостные убийцы гордости и чести любого
сознательного существа!
— Вот как, значит... — пробормотал лич и вежливо продолжил
беседу. – Но, драгоценный, про этот прискорбный факт вас
предупреждали в контракте. Не будете ли вы столь любезны сообщить
что-то новое, из-за чего стоило лезть на крышу? Я бы поправочку в
документы внес.
Кстати, и правда, был такой пунктик... Я всё то время, пока
читала условия принятия студента в Академию, ощущала, как шевелятся
волосы на затылке от ужаса. Хотя в реале всё оказалось не так
кошмарно, как виделось и было оговорено.
Самоубийца вопрос декана проигнорировал, видимо, ничего нового в
сто пятьдесят девять пунктов унижений, опасностей, моральных и
физических травм, возможных в этом достойном заведении, он добавить
не мог.
Зато, как выяснилось, тип был не простой. Тип был идейный!
— Так вот, чтобы доказать всем и каждому, а заодно не позволить
меня отчислить... разве что посмертно, я прямо сейчас протестирую
свое новое изобретение!
Все вокруг заволновались. По рукам пошли семечки, а в толпе
оживились пакостники, начав шнырять между студентами и делать
ставки... Навь возбужденно запрыгала на месте, восторженно, почти с
любовью глядя на смертничка.
— Изобретение! Изобретение тестировать! Значит, не сразу умрет,
значит, разобьется и помучается сначала! Много-много-много энергии!
– Огляделась, и удостоверившись, что завладела некоторым вниманием,
умильно сообщила общественности. — Он — мой кумир!
— А если выживет? — рискнул предположить Грэг.
Чтобы не сглазил, на него тотчас зашикали те, кто уже сделал
ставки в пользу "Таки помрет!".
Навь же отнеслась к этому философски:
— Но всё равно же помучается! — она разлеглась на травке,
немного повалялась и, всё ещё лежа кверху худым брюхом, мечтательно
протянула: — Боль, ужас, нескончаемый стыд от того, что ты
уцелел... Какая прелесть! — Тварька молниеносно вскочила и
дополнила: — А потом его ещё побьют и те, кто поставил на то, что
помрет, и те, которые считают, что невредимым останется! То есть
снова — боль, кровь, ужас... Вкусно!