Олли думал о Мии: где она и цела ли.
Последний раз он видел ее в дверях комнаты для допросов, куда ее
впихнули за мгновение до того, как его самого засунули в такое же
помещение. После нескольких часов допросов, перемежавшихся
избиениями, Олли оказался в камере. Судя по состоянию засохшей на
губах и лице крови, это было день или два назад. В бетонной коробке
восемь на восемь футов и без окон трудно было судить о времени.
Раздался металлический звук ключа, и
тяжелая дверь отворилась, впуская внутрь слепящий, иголками
вонзавшийся в мозг свет. Олли сощурился и заморгал так, будто его
веки делали какую-то странную гимнастику.
– Сколько можно ждать? – начал он
сварливо. – Мне макароны с овощным соусом и какое-нибудь приличное
красное. И даже не вспоминайте о вчерашнем чудовищном рогалике: он
был как камень – на вкус и на зуб.
Commissario Викарио
обозначил на лице намек на улыбку. Своей безупречной изысканностью
он напоминал не полицейского, а рекламное лицо виски BlackLabel или какой-нибудь жутко дорогой текилы. За ним стояли
еще двое в темных костюмах и темных же очках. Поскольку Олли лежал
на полу, они показались ему гигантами, с холодным равнодушием
глядевшими сверху вниз.
– Не хочется вас разочаровывать,
мистер Купер, – промурлыкал Викарио, – но мы не про обед.
Эти, которые во всем темном, включая
перчатки, вошли в камеру. Что-то сказало Олли, что они пришли не за
тем, чтобы уговорить его купить тефлоновую сковородку или удобное
комби-одеяло, заменяющее также ночную рубашку.
У Викарио из нагрудного кармана
элегантного пиджака выглядывал уголок пухлого конверта.
– У каждого своя цена, – догадался
Олли.
– Мне гарантировали, что больно не
будет, – улыбнулся Викарио. Он перевел взгляд на разбитые губы и
лицо Олли: – Не больнее, чем в прошлый раз
– Да ты просто душка… – начал было
Олли, но тут один из вошедших вытащил пистолет с глушителем, и
дальнейшие слова застряли у Олли в горле.
Комиссар скривился и положил руку на
пистолет.
– Не здесь. Еще не хватало! Чтобы мне
потом уборщицы жаловались, – он заговорил с подчеркнуто итальянским
акцентом.
Commissario, да здесь весь
пол и стены в крови и мозгах, и нам теперь на карачках ползать,
собирая осколки черепа?
Викарио провел рукой по безупречно
отглаженному костюму и продолжил:
– Да они капризней, чем моя первая
жена, упокой, Господи, ее душу, – он вытащил наручники. – Везите
его за город, а уж там… чего ты скалишься?