.
Сегодня утверждение о том, что колледж должен заниматься воспитанием характера, покажется нам пережитком других эпох и другого мира. К тому же, характер – слово с запутанной историей. Оно использовалось как синоним не только честности, но и стойкости, например, когда нобелевский лауреат Артур Льюис при вступлении в должность канцлера Университета Гайаны говорил о характере как о решимости «снова и снова заниматься одним и тем же, пока другие развлекаются, заставлять себя переходить от простого к сложному, слушать критику и использовать ее, отбрасывать свой собственный труд и начинать все сначала»[68].
Порой это слово приобретало оскорбительные коннотации. К началу XX века апелляция к характеру стала плохо скрываемым способом отделить образцового протестантского джентльмена от предположительного выскочки и хапуги, в особенности от нахального еврея, постучавшегося в двери колледжа. В годы обучения в колледже самого Морисона президент Гарварда Эббот Лоуренс Лоуэлл предложил ввести «персональную оценку характера руководителями приемной комиссии», чтобы сдержать «опасный рост процента евреев» (верхний этаж в общежитии стал именоваться «жидовским пиком»)[69]. И даже при отсутствии открытого ханжества суждения о «характере» сводятся к тому, насколько уютно судья чувствует себя рядом с тем, кого он судит. В письме к Лоуэллу выпускник Гарварда судья Лернид Хэнд поставил под сомнение план президента по отсечению нежелательных элементов: «Если бы кто-нибудь мог изобрести надежный тест для характера, – писал Хэнд, – это, возможно, было бы весьма полезно. Я сомневаюсь в том, что он способен на что-то, кроме выявления формальных и очевидных преступных наклонностей. При отсутствии такого теста студентов, по моему мнению, следует оценивать по их учебе, сколь бы неудовлетворительными ни были такие тесты…»[70]. Если «молодые расы», как их тогда иногда называли, обгоняют «старые» по оценкам и баллам, так тому и быть: их следует впустить в колледж.
Тем не менее, несмотря на историю ошибок и злоупотреблений, в сформулированном Ньюменом тезисе, что образование «подразумевает воздействие на нашу умственную природу и формирование характера», есть нечто достойное сохранения[71]. Колледж должен заботиться не столько о тренировке ума для той или иной функциональной задачи, сколько о характере – современном смягченном варианте того, что основатели наших первых колледжей назвали бы сердцем или душой. Хотя мы можем не соглашаться с атрибутами добродетели, закрепленными в библейских заповедях или же в понятиях Просвещения (Джефферсон полагал, что цель образования – производить граждан, способных к «умеренной свободе»), студенты по-прежнему поступают в колледж не до конца сформировавшимися социальными существами и их все еще можно отучить от чистого эгоизма и направить к жизни, полной сострадания в широком смысле этого слова и гражданской ответственности.