Чердынцев надавил пальцем правой руки на пяточку курка, ставя ТТ на боевой взвод. Раздался металлический щелчок. Лейтенант недовольно дёрнул головой – слишком громкий звук. Оглянулся на маленького бойца, тот был неподвижен – замер, вросши спиной в щитовую стену. Чердынцев сделал ему знак рукой – оставайся, мол, на своём месте, не дёргайся и вообще не двигайся, – пригнулся и стал пробираться к крыльцу, пристроенному к щитовому домику, к двери.
На крыльце вновь остановился, прислушался – не засечёт ли ухо какой-нибудь звук? По-прежнему было тихо. Где-то далеко-далеко, у самой линии лесного горизонта, слышалась слабая, задавленная расстоянием стрельба. Она и раньше была слышна, раздавалась то сильнее, то слабее, но слышалась отовсюду, пустот не было, и Чердынцев поймал себя на мысли, что привык к ней – произошло это очень быстро. Вот какой приспосабливаемостью, оказывается, обладает человек – с волками он воет по-волчьи, с бегемотами разговаривает на неуклюжем бегемотьем языке – под всех подделывается.
В домике заставы также никого не было – ни единого звука не доносилось оттуда. Ни писка, ни треска, ни шмурыганья, ни вздохов с царапаньем – ничего, словом. Неужели экипаж броневика сидит где-нибудь в кустах, выставив перед собой стволы автоматов, и даже не шевелится, не дышит, чтобы не выдать себя?
Продолжая держать палец на пятке курка, лейтенант неслышно вошёл в помещение, огляделся и снова засунул ТТ себе за ремень.
Посреди большой комнаты. – прямо напротив двери, за тонкой стеночкой, находилось служебное помещение, окна которого выходили на противоположную сторону, – за широким, обтянутым облезлым зелёным сукном столом сидели четыре немца. Трое – рядовые, один, судя по серебряным витым погончикам, украшавшим походный мундир, – офицер.
Все мёртвые. Их убрали так аккуратно, что ни один немец не свалился со стула. Чердынцев обошёл страшный этот стол, подивился аккуратности, с которой немцы были отправлены в мир иной, качнул головой восхищённо:
– Вот это работа!
Оглядел комнату. На полу валялись бумаги, много бумаг. Обычная канцелярщина – недаром на заставах самые большие комнаты отводили под канцелярии, ведь в журналах приходилось регистрировать всё – и как рыба ловится в тихом «нейтральном» озере, и кто с сопредельной территории приезжал косить камни, и что внушал замбой – заместитель начальника заставы по боевой части нарядам, когда те уходили на охрану границы… И не просто внушал – в журнале ещё оставались соответствующие росчерки фамилий, иногда очень смешные, совершенно детские, расписывались все, кто слушал замбоя.