По мостовой куда-то двигалась то ли колонна, то ли демонстрация, над головами людей возвышались транспаранты с выписанными по красному кумачу лозунгами, на одном из которых был памятный ещё с революции призыв: «Дайош!»
Вдобавок из бокового проулка показался отряд рабочей милиции во главе с духовым оркестром, перед которым вместо капельмейстера вышагивал какой-то бурмило[33], крепко сжимавший в руках явно заранее припасённый красный флаг.
На всякий случай Зенек оттянул панну Ковальскую в сторону и, зло усмехнувшись, показал на рабочую колонну:
– О, гляньте на этого пейсатого пролетария…
– Кто, этот?.. – Ирена присмотрелась и, скривившись, пожала плечами. – Я ж его знаю. Никакой он не пролетарий. Это же Зяма, половой из какого-то трактира. Пару лет назад обеды нашим соседям на дом носил…
– Я ж говорю, пролетарий. А марширует-то как… – презрительно фыркнул Зенек.
Зяма, а это был именно он, отбившись от строя и не слушая барабан, гордо шагал, выставив напоказ локоть, украшенный красной повязкой с буквами РГ[34]. Зенек обратил внимание, что такие же повязки есть у многих, идущих в колонне, и, проследив за ними взглядом, наклонился к Ковальской:
– Ну вот, теперь приходит их власть…
Не ответив, Ирена повела Зенека дальше, заботливо поддерживая всё ещё прихрамывающего поручика под локоть. Они долго шли боковыми улочками, где почти не было толп, и вдруг, словно что-то вспомнив, Зенек спросил:
– Панна Ирена получила письмо от брата?
– Какое письмо? – Ковальская на секунду приостановилась и удивлённо посмотрела на Зенека.
– Когда мы из Варшавы вылетали, он в карман письмо положил, хотел лично отдать… – Зенек не договорил, так как они, едва миновав переулок, вынужденно задержались.
Занимая всю ширину главной улицы, по городу шли войска. В дыму газойля один за другим ползли тяжёлые многобашенные танки, и под их тяжестью, казалось, прогибается мостовая, заставляя весьма ощутимо вздрагивать близлежащие строения.
У Зенека, неотрывно следившего за этим движением, на щеках чётко обозначились желваки, а когда вслед за танками по дороге сплошным потоком двинулась пехота, панна Ирена решила, что благоразумнее будет и дальше идти боковыми улицами.
Так они наконец добрались до дома Ковальских и, уже собираясь открывать двери, Ирена спросила:
– Я могу узнать, что пан поручник собирается делать дальше?