Вместо слов благодарности с уст слетел вопрос:
– Теперь я стану вампиром?
– Тебя кусали кошки, осы, хомяки, комары? – спросил князь насмешливо. – Что-то я не вижу у тебя хвоста или крыльев. Я просил меня беспокоить лишь в крайнем случае, Малис.
Эля не сразу поняла, к кому обращается Темный. Не выпуская ее руки, обернулся точно к тому месту, где, рассекая серебристую дымку появился вампир. Высокий, худощавый, невероятно пластичный, хватило нескольких движений, чтобы оценить его грацию.
– Это важно. – Быстрый взгляд за спину Александра, и вампир припал на одно колено со словами: – Княгиня. Да благословит тебя Лилит.
Эля чудом сдержалась, чтобы не расхохотаться, но тихий нервный смешок сорвался с бледных губ. Лилит?! Та самая Лилит, первая жена Адама, изгнанная из Рая? Прародительница первых Высших вампиров, та, что уговорила Еву отведать запретный плод? Хорошо благословение, ничего не скажешь.
Последний день все больше и больше походил на бред сумасшедшего. И в подтверждение своих мыслей ей захотелось царственно взмахнуть пальцами со словами: «Поднимись с колен!»
Не утруждаясь объяснениями, князь шагнул, растворяясь на глазах.
Застыв в коленопреклоненной позе, тот, кого князь назвал Малисом, склонил голову, приложив ладонь к сердцу, и оставил после себя лишь серебристый след, осевший тяжелым туманом.
И вновь одна...
Эля успела досчитать до тридцати пяти, когда комнату заполнили звуки борьбы. Вцепившись в плечи Константина, Александр удерживал его на расстоянии:
– Убедился, что с ней все хорошо? – Холодный тон, срывавшийся на шипение, мог отрезвить кого угодно.
– Я предупреждал тебя, мой князь. – Стряхнув мужские руки, Константин оттолкнул князя сильным ударом в грудь. – Никакого принуждения!
– Его не было! – Фраза полоснула ничуть не хуже лезвия.
Рывок – и Александр схватил Константина за горло в фиксирующем захвате.
– Не похоже, что Эля рада твоего обществу, – с хрипами вырывалось у того каждое слово.
Человеческому глазу практически невозможно уследить за происходящим. Эле с трудом удавалось выхватить быстрые перемещения, свистящие росчерки рук в воздухе, оставлявшие после себя смазанные серебристые следы.
Она никогда не видела подобного и следила, затаив дыхание. Сравнивала с теми тренировками, за которыми изредка наблюдала из окна, или случайными грубыми стычками оборотней, где сильные глухие удары по сопернику, перемежавшиеся громким рычанием, звучали не хуже молота по наковальне.