*****
Шагая наискосок через площадь,
учитель даже не понял, как обстоят дела с погодой. Не то лёгкий
морозец кусает щёки, не то кровь прилила от волнения и раздумий.
Такое обычно бывало, когда сдавал, а позже принимал бесчисленные
экзамены. Похоже, вся жизнь состоит из них. Плиты мостовой начисто
выметены – ни соринки, ни снежинки. В декабрьском небе ни облачка.
А впереди тёмным клином маячил вход в, без сомнений, одно из самых
отвратительных мест на земле.
Справедливости ради стоит отметить,
редкая столица могла похвастать таким впечатляющим центральным
пространством. Природа внесла свой вклад – возвышенность, склоны
которой ныне сплошь обросли бесчисленными постройками вдоль
ветвящихся улиц, увенчала плоской вершиной, тремя сторонами
открытой движущемуся солнцу, а с севера обрамлённой гребнем скал.
Остальное довершили руки человеческие, создав воистину грандиозное
творенье. И главными в этой короне были три зубца: Тюрьма –
старейшее городское строение, некогда несокрушимая цитадель,
призванная давать последнее прибежище обороняющимся. Громоздясь
уступами на головокружительную высоту, она словно подпирала собой
небосвод, изнемогая под тяжестью. Шпиль собора, напротив, вспарывал
его. Особенно так казалось вечерами, когда закатный свет заливал
алым морды рассевшихся по карнизу изваяний уродцев, не отказывающих
себе в удовольствии испить небесной крови. Сейчас они, ещё не
проголодавшись, скорее дремали. А верхний ярус башни ратуши просто
парил, подобно кораблю на невидимых со дна волнах. И за муравьиной
суетой внизу с него наблюдало само время в образе часов с лазоревым
циферблатом.
Главные фасады всех трёх зданий были
обращены к площади. Боковые и задние собора с ратушей – нависали
над дворами и крышами, опираясь на контрфорсы и аркады протяжённых
галерей. Тюрьма же тыльной стороной прилепилась к скале, слившись с
нею, и мрачным своим видом то ли предостерегала, то ли, наоборот,
приглашала в мир страданий, заканчивающийся смрадным провалом по ту
сторону гряды.
Потому предпочёл смотреть не вперёд,
а под ноги. И возле самого порога, наступив на узкую закрученную
тень, отпрыгнул, будто вляпался в гадость. Машинально повернув
голову, увидел приспущенную петлю. Даже оттого, что виселица
пустовала, она не выглядела менее зловещей. Точно голодная тварь,
ждущая добычи! Скользнул взглядом выше по неровной стене башни и
тут же брезгливо его отвёл, узрев приспособления её дождавшиеся. И
как мог вчера весь вечер пялиться на фундамент?.. Впредь не следует
брать столик у окна. И вообще! Скорей бы покинуть город, чтобы
больше в него не возвращаться! Скрип кованной створки пискливо
усмехнулся: «Тебя никто и не держит!..» А эхо отозвалось
болезненным стоном.