Миша, чертыхаясь, падает прямо на меня, придавливая к земле. Оказывается сверху, опираясь на локти возле моей головы, и лицо у него при этом такое шокированное, злое и вместе с тем восторженное. Столько эмоций намешано, что я опять начинаю смеяться.
Выдыхаю холодный воздух прямо ему в губы, которые оказываются всего в десяти сантиметрах от моего лица и, спохватившись, замираю.
— Ты что творишь? — тихим вкрадчивым голосом интересуется Миша, но при этом продолжает лежать прямо на мне. — Я тебя сейчас прикопаю прямо здесь.
Смотрит на меня каким-то странным взглядом, который я не могу сразу прочесть. А у меня от него бабочки в животе начинают просыпаться и трепетать. Те самые бабочки, которых полгода назад я травила дихлофосом, чтоб они сдохли уж наверняка.
— Уверен, что хочешь именно этого? — спрашиваю сипло.
Миша сжимает губы так, что на его лице проступают точёные скулы, словно он прикусил щёки изнутри. А в следующий момент он уже стоит, возвышаясь надо мной. Рывком поднимает меня и несколько раз встряхивает, избавляя от излишков налипшего снега. Достаёт из сугроба мой сапог и, постучав им по своему бедру, ставит передо мной.
— Идём в машину. Тебе надо согреться.
Чернов отворачивается и, засунув руки в карманы кожанки, высматривает свой “порше кайен”.
Я правда начинаю замерзать, поэтому совсем с ним не спорю. Стуча зубами, иду за своим сводным братом, пытаясь понять, что сейчас между нами произошло. На какое-то мгновение весь мир словно замер, а потом крутанулся на сто восемьдесят градусов назад, в корне изменившись.
Вперившись взглядом в спину Чернова, могу поклясться на чём угодно: он тоже это уловил.
— Миш.
— В машину, Белова. Куртку снимай, она мокрая вся.
В салоне пахнет едой, я оглядываюсь по сторонам и замечаю на заднем сиденье большой крафтовый пакет с логотипом одного из тех ресторанов, что были в торговом центре.
Моя футболка тоже оказывается мокрой, а от этого ещё и прозрачной. Поэтому, когда Чернов пакуется с хмурым видом на водительское кресло, я остаюсь в куртке, но начинаю постукивать зубами.
— Я же сказал: снимай её, — резко мотнув головой, произносит Миша, и врубает печку на полную мощность.
— Я мокрая.
Чернов как-то обреченно стонет и опускает голову на руль, несколько раз стукнувшись лбом.
— Чего, твою мать? — сипло произносит он.