— Пошли поближе, — дернула меня с Роном за руки Гермиона, и нам
пришлось подойти.
Вблизи я смог рассмотреть получше виновника столпотворения, хотя
для начала пришлось протиснуться среди его поклонников, которые в
опасной близости от объекта их мечтаний превращались в
фанатиков.
Локонс мазнул взглядом по нашей троице, задержавшись на мне. Он
подумал, что я сам Гарри Поттер, однако расстроился, не заметив
очков и знаменитого шрама. Этот идиот думал привлечь меня для своей
рекламной кампании. Фотография знаменитого писателя и героя
магического мира, поспособствовала бы росту его популярности.
Недостача всем известных атрибутов уберегла меня от этой
сомнительной чести.
Гермиона, пожирая глазами своего идола, попросила расписаться на
книге и на этом мой поход в книжную лавку закончился. Пришлось
правда подождать детишек, пока они покупали себе нужные книги.
И вот я сижу в большом зале за столом Когтеврана, слушая вердикт
распределяющей шляпы.
— Гриффиндор, — крикнул древний артефакт. Его убрали с рыжей
головушки сестры Рона. Та с улыбкой до ушей побежала прямо к нему
за стол Гриффиндора.
— Что-то я не вижу Малфоя и его прихлебателей — Произнес Рон,
повернувшись на скамейке ко мне.
Мне также пришлось повернуться к нему, поддерживая беседу, тем
более, что неизменная троица отсутствовала в первый же день учебы.
Такое в Хогвартсе редко происходит, а без серьезного повода —
выходка наказывается снятием баллов. Итак, Люциус действительно
решил поберечься сам и обезопасить свою семью, отослав белобрысого
отпрыска подальше с островов. Скрыть направление ему не удалось,
тем более, что не так уж и много магических учебных заведений в
Европе, а соответствующих статусу древнего чистокровного рода вовсе
можно пересчитать по пальцем одной руки.
В плане информационной осведомленности о происходящем в
магическом мире мне пришлось провести маленький ликбез, в первую
очередь по политической части. Я испытывал острую необходимость
подробно, со всеми мельчайшими деталями, узнать о взаимоотношениях
различных фракций на островах, в Европе, на других континентах.
Права, свободы, обязанности разных народов и национальностей, их
союзы и вражда друг с другом заинтересовали меня.
Официальную информацию, находящуюся в общем доступе, мне
приходилось получать из учебников новейшей истории, беспристрастно
излагающих события за последнее столетие, насколько это вообще
возможно для труда, подвергшегося цензуре. Гораздо больше полезных
фактов я черпал из душевных разговоров с двумя личностями —
Марогоном и Кьюриоусом.