— Этот гвинт захватил все главные полосы, даже про казнь ублюдка
написали не на первой полосе. На протяжении двенадцати лет я мечтал
удавить гада собственными руками, зная, что всё равно не смогу
вернуть твоих родителей.
— Есть вещи, неподвластные даже магии.
— Все равно… Я думал это принесёт мне какое-то извращенное
удовольствие, но потом понял, что это будет банальной местью. И
знаешь что? Я бы с радостью убил его, хоть Дамблдор и говорит, что
убийство раскалывает душу. Иногда мне кажется, что Дамблдор с
высоты своего полёта, не замечает возможности обычных магов.
— Сириус, думаешь мне есть дело до того, как назовут убийство
этой крысы, справедливостью, карой, местью или расколом души?
Плевать мне на слова, как и плевать, кто держал бы палочку. На
худой конец, сам бы справился.
— Нет, Гарри, ты не должен о таком задумываться. Убийство не тот
акт, о котором можно рассуждать легкомысленно.
— Почему? Разве убийство маньяка, или тёмного мага, вроде тех же
пожирателей смерти, не сделает мир чище, безопаснее, лучше?
— Ты видишь проблему однобоко, однако я общался со множеством
авроров, на своём веку участвовавших во множестве схваток и всякого
навидавшихся. Им приходилось убивать, Гарри. Много. Они мне
говорили, что со временем у них стало получаться лучше и лучше, а
угрызений совести становилось меньше. — По мере монолога Сириуса я
вспоминал своё прошлое, и как же он был прав. — В конце концов, ты
видишь лишь одно, как решить проблему на корню — убийством,
легчайший путь. Но ты перестаешь замечать другие возможности,
другие перспективы. Есть дороги более длинные, тяжелые, но в конце
пути и награда больше.
— К примеру?
— Изменить мышление общества. Сделать так, чтобы мысли о силовом
решении вопроса вызывали у большинства магов отторжение, осуждение.
Превыше собственных амбиций и всяких идей должна стоять
человечность.
— Поверишь ты мне или нет, но я понимаю, к чему ты клонишь.
Мечты Дамблдора полностью неосуществимы. — В разговоре с Сириусом я
не применял суггестии. Нет никакого удовольствия спорить с заранее
лояльно настроенным собеседником. — С каких пор человечность
воплощает одну лишь доброту и торжество разума? Людям свойственен
гнев, глупость, жестокость, лицемерие, страх, наглость. Эти
качества по прежнему присущи нам, людям. Если отбросить их, то
останемся ли мы людьми?