Например вот Рональд Каллен, профессор лингвистики, которому
Бойл перерезал горло три года назад. Или девушка, с которой это
случилось раньше.
А рядом с ними - древние воины в окровавленных латах, дамы в
платьях прошлого века, кто-то в монашеском капюшоне, какой-то
парень с видавшей виды гитарой, рыцарь в полном облачении и многие,
многие еще.
У Мартина закружилась голова. Вернее, это было похоже на
головокружение, все это бесконечно текучее множество чужих лиц.
Мертвых, но словно бы не до конца.
- Мы - Граница, - сказал Рональд Каллен.
- Мы, кто не принадлежит ни Этой стороне, ни Той, - эхом
отозвался человек с торквесом на шее и лицом, подозрительно похожим
на Уилла Керринджера.
- Это мы стали тем, что отделило мир людей от зыбкого мира
холмов, - проговорила убитая девушка.
- Мы печать на двери, - сказала женщина с вереском в волосах. -
Хочешь посмотреть, что за ней?
Его ответа никто не ждал. Просто туман прянул в стороны, Граница
расступилась и на Мартина Бойла взглянула Бездна.
Ледяная, вымораживающая, пытающаяся вытащить из него те последние
крохи жизни, которые у Бойла еще оставались.
Это оказалось мучительно больно.
Кажется, он кричал. Кажется, корчился в белом молоке тумана.
Кажется, что-то просил. Кажется, даже умолял.
Потом его коснулась окровавленная рука женщины с вереском, и холод
отступил. Тихо-тихо она спросила:
- Все еще хочешь своего чуда?
Странное дело, но Мартин понял, что она имеет в виду. И
одновременно с этим с пугающей четкостью осознал - если он
согласится, ему никогда не избавится от ощущения холодного и
голодного взгляда, пытающегося отобрать у него его самого.
Женщина отступила, встала среди призрачных силуэтов. Она больше
не сказала ничего. Только люди, все те, которые были Граница, снова
становились туманом, утекали, ускользали, таяли. Женщина грустно
улыбнулась и протянула Бойлу руку.
Мысль о том, что вот он, его шанс, утереть нос всем идиотам и
предателям, была бледнее рассвета на Другой стороне.
Мартин Бойл просто шагнул вперед и вложил руку в навечно
окровавленные пальцы.
- Мы - Граница, - повторила женщина.
- Слушай, но почему именно я? - кажется, Ник О'Ши спросил это в
пятый раз.
Ответ он до сих пор не получил.
С ночного неба валил снег. Белесая пелена над дорогой снижала
видимость, снежные хлопья липли на лобовое стекло, не смотря на
работу дворников. И в свете фар заснеженная дорога казалась прямым
приветом из той дикой ночи Самайна, после которой у Ника остался
здоровенный шрам через спину.