— Это не пара царапин, Александра, и ты это знаешь.
Хорошо, что я в джинсах. Просто великолепно, что я в джинсах, потому что, если еще раз произнесу вслух ее имя, меня просто разорвет ниже пояса. И это немного странно. Приятно, но странно, потому что за двести лет через меня прошло столько женщин, что мой член точно разучился становиться по стойке смирно вот так, без приказа. Но эту «странность» легко объяснить и, увы, подоплека совершенно не романтическая. Просто еще один папашин сюрприз. Похоже, меня должно вштыривать на нее, а не наоборот. Откуда я это знаю? Просто цепочка логических умозаключений и те его слова в кабинете, когда он вздрючил нас, как первоклашек: «И на ваши члены найдется управа».
«Вштыривать, вздрючил… Локи, завязывай со сленгом, а то тебя скоро в приличные места перестанут пускать».
— Я не сажусь в машины к незнакомцам, - говорит она.
Нижняя челюсть дрожит так сильно, что вода с подбородка стекает рваной капелью. А дождь, между прочим, только усилился. Мне-то все равно, а вот Овечке, если она не перестанет упрямиться, грозит как минимум простуда. А мне как-то ну вот совсем не хочется соблазнять носовой платок со вкусом витамина С.
— Во-первых, я не незнакомец. Алексей, помнишь? Алексей Черных, если совсем уж официально. Двадцать пять лет, порочащих связей не имел, не привлекался, веду здоровый образ жизни и даже не курю. Не женат, в любовной связи не состою.
Про любовную связь это я зря: Овечка морщит нос, давая понять, что даже если у меня дома гарем из ста любимых жен, ей в принципе все равно.
— Во-вторых, садиться в мою машину совсем не обязательно. Я тебя отнесу.
— До больницы? На руках? – Она недоверчиво хмурится. – Отсюда до ближайшего травпункта минут сорок пешком.
Я улыбаюсь с видом человека, осознающего всю бредовость ситуации.
Овечка копошится в сумке и вдруг достает оттуда баллончик, наставляет на меня, но без явной угрозы. На всякий случай все равно выхожу из зоны поражения.
— Знаешь, Александра, нужно сразу предупреждать, что ты тяжело вооружена, а то я ведь и в обморок грохнуться мог. Или описаться от страха, а я с двух лет в штаны не прудил.
Кадрить девушку разговорами о мокрых ползунках – это что-то новенькое.
Но Овечка, наконец, слабо улыбается.
Два ноль в мою пользу.
5. Глава четвертая: Александра