Виталик поджидает за дверью и подстраивается под мой быстрый шаг. Он пытается что-то сказать, но я даже не слушаю. Поэтому он берет инициативу в свои руки и резко хватает меня за плечи. Еще бы «Тпррр!» сказал, как бешеной лошади.
— Сашка, слушай, хватит дурить, - говорит он немного нервно, потому что внутренние тормоза срабатывают не сразу - и я какое-то время еще перебираю ногами в бессмысленных попытках уйти. – Я очень погорячился вчера. Мне правда жаль. Мне очень-очень жаль. Эта работа… Черт! Я рассчитывал на стабильный заработок, хотел сэкономить, чтобы повезти тебя куда-нибудь на Новый год. Помнишь, ты хотела покататься на лыжах?
— Нет, Виталик, не помню. Хочешь, скажу почему? Потому что в шестом классе я очень неудачно упала с горки, когда спускалась вниз по лыжне, сломала ногу и три месяца проходила с костылями. И с тех пор я ненавижу лыжи и коньки, и санки. И даже игру в снежки!
Я понимаю, что ору, ведь вечно спешащие студенты-медики вдруг перестают копошиться, словно мухи на арбузе, и заинтересованно наблюдают за спонтанным предоставлением под названием «Разлад влюбленных». Виталик поджимает нижнюю губу, еще крепче сжимает пальцы у меня на плечах и вдруг делает то, чего я совсем не ожидаю – он меня целует. Прямо врезается ртом в мой рот, и я чувствую скользкий язык у себя на губах, которые, чем больше он старается, тем сильнее пытаюсь сжать в ответ. Конечно, это не первый наш поцелуй, и конечно, у нас было кое-что более откровенное, чем язык в рот. Ну, не считая самого главного. Но Виталик никогда не пытался помириться такими варварскими методами. Любой наш спор – хоть их и было немного – это операция в миниатюре. Мы ставим диагноз, выдвигаем гипотезы, выкладываем воображаемые инструменты, а потом тщательно препарируем нашу проблему до тех пор, пока все раковые клетки не будут вырезаны под корень. Никаких поцелуев, слез, истерик и тем более глупых подарков и конфет в коробках в форме сердечка. Только трезвый расчет.
То, что Виталик делает сейчас, очень похоже на панику. Он же будущий хирург, а ведет себя как студентка-практикантка, которая трясется от страха сделать укол в вену живому человеку, а не силиконовой руке.
Я пытаюсь его оттолкнуть, потому что мне нечем дышать, и потому что во рту Виталика есть стойкий вкус вчерашнего алкоголя, который он попытался заглушить апельсиновой жвачкой. Виталик еще сильнее прижимает меня к себе и я – господи боже! – чувствую, что мне что-то упирается в живот.