– Вы дальтоник. Я черноволосая и смуглая.
Он снова рассмеялся, Дана – нет, у нее окончательно испортилось настроение. Вот прицепился, смехотрон!
– Как вас зовут? – спросил.
– Дана.
– А меня Семен Кириллович. – Он протянул руку, Дана пожала теплую и сухую ладонь, не убудет же от нее. – Как вы попали сюда, Даночка?
– С сестрой пришла, – хмуро сказала она, отыскав в толпе Нелю, а подруга забыла о ней. Дана буркнула: – Она меня бросила.
– Нехорошо поступила сестра, оставив вас на съедение дяденькам. Вы, наверное, учитесь в школе?
– Отучилась в институте, – желчно произнесла закипевшая Дана. – Три года назад. И сделала пластическую операцию, чтобы молодо выглядеть.
Она покосилась на него кисло-кисло. Нет, он действительно смехотрон, ему палец покажи – ржать будет полчаса.
– А вы не похожи на деток богатеев, Дана.
– На мне клеймо: бедная сиротка?
А ведь сиротка. Папа помер от алкогольных отравлений, маму носит по бескрайним просторам страны, раз в год она приезжает клянчить у деда бабки, после уносится искать счастье. И так всю жизнь.
– Клеймо? – присматриваясь к ней, произнес он. – Пожалуй, есть: искренняя и славная.
– А я думала, вы скажете: красивая, изысканная… терпеливая! Потому что вынесла ваши насмешки. Проводите меня через эти джунгли, домой хочу.
– Останьтесь, Дана. Обещан концерт.
– Правда? – не обрадовалась она. – А ужина не будет? Есть хочется.
– Ужина в общепринятом смысле не будет. Сегодня здесь стряпаются делишки под балдахином званого вечера.
– Вы говорите с иронией, – заметила Дана.
– Потому что шучу. Принести бутербродов?
– Ой, если нетрудно. – Через минуту Дана уплетала мизерные бутерброды, наколотые на шпажки. – Какие маленькие. Но удобно, рук не запачкаешь.
– Это канапе. Ешьте, ешьте… Кажется, начинают. Идемте ближе?
– Ладно, пошли…
Запихнув в рот сразу несколько бутербродов и вызвав новый приступ смеха у Семена Кирилловича, Дана, уплетая за обе щеки, встала, поправила платье, которое имеет свойство сползать по ногам не вниз, а вверх.
– Вам очень идет розовый цвет, – сказал Семен Кириллович, предлагая ей руку. – Вы как принцесса.
Вообще-то он ничего, не пошляк хотя бы. Дана взяла его под руку и проследовала с ним к свободным пластиковым креслам. На террасе расселись четверо музыкантов и запилили на все лады – тоскливо, жалобно и старомодно. В основном Дана рассматривала публику, которой явно до фонаря музыка, но гости старательно изображали кайф, можно сказать, улетали от слуховых галлюцинаций, вызванных скрипением смычков.