И, наконец, – об актуальных задачах российской модернизации в контексте тех дискуссий, которые идут у нас сегодня. Я имею в виду, в частности, некоторые идеи, прозвучавшие в период обсуждения проекта «Сколково». Идея создания новой рационалистической модели экономики, своего рода новой Утопии, нового Города Солнца, – заставляет поставить вопрос о масштабах реформ и ряд общих вопросов, которые объединяют проблемы современной модернизации с проблемами модернизации периода Великих реформ.
Первая группа вопросов – идет ли речь о модернизации в социальном или исключительно в техническом ее понимании? Распространяется новое законодательство на всю страну или только на один анклав с особой правовой зоной, нечто вроде Немецкой слободы? Предполагается ли опора на внутренние ресурсы, т.е. эндогенная модернизация, или внешние заимствования – экзогенная модернизация? Имеется в виду долговременная стратегия или реализация очередного национального проекта с фиксированными сроками? Как будут решаться проблемы собственности – на основе внутреннего права или международного права? И как в этом случае будут разрешаться конфликты между собственниками? Должна ли стать мотором процесса вся активная часть общества или исключительно просвещенная бюрократия и привлекаемые ею спецы? И, наконец, как будет выглядеть решение вопроса соотношения права и справедливости, традиций и эффективности, и не приведет ли разрыв между ними в конечном счете к созданию нового правового дуализма и к росту революционного популизма?
Вторая важная группа вопросов – это реакция общества на реформы и избранные методы их проведения. Здесь необходимо решить следующие проблемы. Как быть с сопутствующим реформам ростом социального расслоения и даже с элементарной завистью, которая часто рядится в формы классовой борьбы? Как в таком случае обеспечить социальную стабильность в расколотом обществе – если не на 20 лет, о которых мечтал Столыпин, то хотя бы на 10 лет? Будет ли реформа осуществляться с подключением механизмов спонтанной самоорганизации, т.е. с участием гражданского общества или его представителей, или исключительно сверху, в традициях российской авторитарной модернизации? И не разделит ли в таком случае ее судьба судьбу петровской крепостной мануфактуры или «строек социализма»?