Не оценивая эффективность этой борьбы, отметим ее главную специфику: в отличие от итальянских мафиозных сетей или иных моделей альтернативной социальной интеграции, борьба здесь велась в рамках одних и тех же государственных структур. Причем зачастую с полным ощущением собственной правоты и с одной, и с другой стороны. Высшее начальство, будучи федеральными назначенцами, боролось с «самоуправством на местах». Представители среднего и нижнего звена тех же ведомств, будучи жителями Дальнего Востока «отстаивали справедливость», т.е. защищали местные интересы, осуждая «превышение должностных полномочий» новыми силовиками и т.д. Инструментом и одной, и другой сторон служит борьба с коррупцией.
Антикоррупционная война, охватившая регион, породила странную ситуацию, когда одновременно существовали и прежние «правила игры», и «новые» законодательные нормы. Власти различного уровня и функций в хозяйственной системе (с ориентацией на местные формы деятельности или на «федеральные») вели ожесточенные бои, оставив бизнес на произвол судьбы. В результате хозяйственная активность в регионе резко пошла на убыль. При этом каждый раз принятие новых, вполне тривиальных протекционистских законов, призванных «защитить» регион, порождало новый спад. Так, закон, запрещающий вывоз необработанного леса, который так и не был введен, заставил традиционных потребителей дальневосточного «кругляка» (Республика Корея, Китай) переориентироваться на канадский лес. Новые правила вылова рыбы и выделения квот в 2006 г. поставили «на прикол» в разгар путины бóльшую часть рыболовного флота. Ужесточение миграционного законодательства грозит сорвать не только жилищное строительство, но и возведение многих значимых промышленных объектов. «Праворульная» эпопея, оказавшаяся наиболее известным, хотя и не самым значимым проявлением новой ситуации, тоже порождена введением совершенно традиционной протекционистской нормы.
В последние годы в регионе ощутим спад, достаточно слабо связанный с мировым экономическим кризисом. Руководители предприятий приводят самые разные апокалипсические цифры падения. Однако, даже делая поправку на вполне конкретный «интерес» хозяйствующего субъекта, спад хозяйственной активности виден «невооруженным глазом», причем, в тех отраслях, которые не связаны с величиной государственных инвестиций (лесная отрасль, вылов морепродуктов, импорт техники и т.д.). Значительные территории уже превратились в «иждивенцев государства» (пожалуй, наиболее показателен пример Еврейской автономной области, экономика которой полностью зависима от федеральных трансфертов). Ведь, «сломав» прежние правила, центр не смог предложить значимой альтернативы. Пожалуй, выступления автомобилистов, при всем том, что с ними удалось более или менее успешно «справиться», вызвали к жизни иную программу. Наиболее пострадавший от вторжения извне Приморский край до 2012 г. может не особенно переживать о своем будущем. Невероятный для региона федеральный трансферт на проведение саммита АТЭС позволяет задействовать большую часть краевых мощностей и трудовых ресурсов. На Дальний Восток спешно переводятся производства из иных регионов страны.