Аркадич долго рассматривал алмазную горошину под микроскопом,
при этом ничего, кроме мата, вслух не произносил.
— Фонарь, ты посмотри, они процессор тоже из углерода создали,
только без металлов, — наконец оторвавшись от глазка, произнёс
Степан Аркадич.
— Я не пойму, как они это всё запитали, — с таким же восторгом
ответил Фонарь.
По-моему, он даже не услышал того, что ему только что сказал
доктор. Они как дети разбирали осколки и пытались понять работу
неизвестного механизма.
— Короче, вы такое сделать не сможете? — спросил я.
— Я тебя умоляю, — скорчил рожу Фонарь. — Нужно просто разобрать
уровень сигнала и код. Ты мобилу пробовал?
— Нет, — ответил я и посмотрел в потолок. — А когда, блин, там
как началось, не до неё было.
— Да я понял, — отмахнулся тот. — Ладно, разберёмся. Мы ещё в
рейды такие раздали, не работает там что-то. Но теперь мы с этим
разберёмся, с такими-то штуками.
Вот сегодня Лебедев должен показать, как это всё работает. Сам
установит, подключит и объяснит, что куда идёт. И пока эти игрушки
ценнее всего, что у нас есть. Надеюсь, наши спецы смогут собрать
точно такие, но на наших, человеческих разработках. Ну ведь не
совсем мы конченые, один раз уже Мортов нагнули.
Ленка прибежала в собор самая первая, очень ей хотелось побывать
в шкуре особого. По словам Лебедева, нам достались Таран, Прыгун и
Лизун. Как по мне, так самые нормальные. Их тактику и движения хотя
бы можно было понять. А вот что, например, делать с Прапором или
тем же Чмошником? Ну не знаю, не очень полезные мутации. Вот Качка
бы заполучить, это было бы сильно.
Вот только нам и так сильно повезло. Плюс ещё в том, что они не
на своём языке все надписи сделали. А то разбирались бы сейчас, что
это вообще за дерьмо такое. Языковой барьер — тот ещё фактор. Но за
все те века, что прошли, знания затерялись. Ведь всё это время им
приходилось общаться на равных и прятаться. Хотя может быть именно
мы общаемся на языке создателей.
Как-то раз, когда я, как всегда, подкалывал Лебедева насчёт его
возраста, он психанул. В итоге всплыла ещё одна правда. Живут Морты
вовсе не вечно, дольше нашего, но не так, чтобы сильно. Два века
считается долгожительством. Грубо говоря, как и у нас старушка лет
на сто пять. А средний возраст: сто — сто пятьдесят лет. Если
учитывать наш, то раза в три превышают.