В ХХ в. отношения Европы и арабских стран складывались непросто. Коллективная память арабов хранит воспоминания о декларации Бальфура, создании Израиля и войнах за освобождение Палестины, о мандатной системе Лиги Наций, установленной Антантой во имя «священной миссии цивилизации», о тяжелейшей борьбе за независимость, о геополитическом соперничестве сверхдержав и их союзников, раскалывавших «арабское отечество» на противоборствующие лагеря, о порожденных заимствованными стратегиями развития социокультурных и политических проблемах, особенно острых там, где их не «смягчали» весьма значительные запасы углеводородов.
Распад социалистической системы и самого СССР привел к эрозии эгалитаризма и резкому усилению капиталистической интернационализации, для которой не осталось отгороженных «железным занавесом» пространств. Новая Россия не проявила стратегического интереса к сотрудничеству с арабским миром. Он оказался наедине с Западом и его стратегическими интересами, имеющими в регионе достаточно противоречивый характер: это экономическая либерализация, политические реформы, поддержка Израиля и сохранение стабильности ради собственной энергетической безопасности и успешной борьбы с исламистским терроризмом.
Для новых экономических и политических реалий требовались новые форматы взаимодействия. Одни из них были разработаны и реализованы Европейским союзом (ЕС), другие – в первую очередь США при европейском участии. Собственно, активные действия Запада, особенно в 2000-х годах, по консолидации под своим влиянием этой части международной периферии породили многочисленные комментарии о «руке империализма» в событиях, за которыми закрепилось название «арабская весна»6.
Опуская материалы, написанные в логике «всяка нечисть бродит тучей и в проезжих сеет страх» (Высоцкий), мы хотели бы признать правоту тех авторов, которые отмечают значение внешних факторов в сегодняшних арабских кризисах. Однако, по нашему мнению, их воздействие имело очень неоднозначный характер: в большинстве случаев оно проявилось опосредованно, не было доминирующим и имело макрорегиональную («расширенно-ближневосточную»), а не американскую или европейскую привязку. Одновременно это означает признание спонтанности и автохтонности «арабской весны», ее неожиданности для Европы и мира в целом. Чтобы аргументировать нашу позицию и оценить перспективы европейско-арабских отношений в свете происходящих трансформаций, представляется необходимым осветить следующие вопросы: а) результаты освоения ближневосточного пространства западной коалицией / ЕС в 1990–2000-х годах; б) факторы выживаемости и дестабилизации арабских режимов; в) перспективы преодоления кризиса в условиях «исламизации» политического процесса.