Теперь лето кончилось, все самое трудное позади. Надо было Тимошино ушко врачу показать. Потому и уезжали все разом, оставляя на поместье хозяина и работника Мышкина. Тимоша уезжать не хотел: «Папа, мама… Не болит у меня…»
Словно помогая взрослым, погожая лунная ночь сменилась хмаристым утром. Родные заторопились, чтобы не попасть в дождь и не застрять где-нибудь. Случалось такое. Не дай Бог.
Они уехали. Дождь так и не пришел. Тянулся день тусклый, но теплый. Лишь к вечеру проглянуло солнце, но село в тучу. По-осеннему быстро завечерело. Настала ночь. А потом – внезапное пробужденье и непонятный страх. Даже к ружью рука потянулась. Раньше такого не случалось. Слава Богу, быстро прошло. Ружье – ни к чему. Оно годилось в жизни прежней, когда Иван занимался извозом. Московская трасса, а хуже ее – ростовская трасса да калмыцкая степь. Порою не ружье, но автомат, гранатомет пригодились бы. Едешь, не знаешь, где тебя остановят и что потребуют. Настоящие бандюки, местная шпана, которая у дорог пасется. А еще – менты, они порою страшней бандюков и шпаны. Что днем, что ночью.
Тогда, год назад, тоже была осенняя ночь. Иван вечером загрузил свой фургон дынями прямо с бахчи и, выйдя на трассу, возле бензозаправки пристроился к каравану КамАЗов, которые везли арбузы да капусту. Пристроился и поехал, намереваясь поздним, но утром добраться до Подмосковья, в Балашиху – место освоенное, привычное. Но человек предполагает… Понесла их нелегкая на воронежскую трассу. Хотелось проскочить быстрее и легче.
Среди ночи на обычно закрытом милицейском посту колонну остановили. Шипованная тяжелая лента лежала поперек дороги.
Все понятно и ничего нового. Собрали положенную мзду, отправили деньги наперед, со старшим, и следом потянулись с документами к высокой, ярко освещенной будке. Дело обычное.
Но нынче все обернулось по-иному.
На просторный балкон двухэтажного дорожного поста вышел невысокий пузатенький мент, громко сказал: «Подаянок не берем. Обнаглели!» И начал рвать и бросать вниз бумажки, прямо шоферам на головы. Вначале не поняли, потом увидели, дошло: «Деньги рвет… Наши…» Милиционер сделал свое дело и ушел с балкона. Пополам разорванные купюры в ночном безветрии веером опустились на асфальт, лежали, ясно видимые в прожекторном свете. А рядом была тьма.