Ну все, он, конечно, образец воздержанности, но пошло оно все на хрен! Он хотел, чтобы это его зубы были на этой пухлой губе. Хотел кусать этот рот и облизывать. Вторгаться, сминая и лаская.
Мусса позволил своей руке сжаться на её охренительной заднице, а второй руке – обхватить затылок Элоди. Она не отвела глаза, и её губы чуть приоткрылись, ожидая его следующего движения. Ресницы чуть опустились, делая её взгляд таким горячим, что Муссе показалось, что он весь воспламенился, и по его телу пробежала дрожь. Руки притиснули гибкое тело к нему, а рот накрыл эти порочные губы. Мусса все еще старался сдерживать себя и поэтому целовал Элоди осторожно, хотя из груди уже рвался животный рык и безумно хотелось просто смять эти сладкие губы жадно и безжалостно. Конечно, она не могла не чувствовать, как его член упирается ей в живот. Он был жестким, как стальной прут, и причинял Муссе боль при каждом движении. А это трение о её тело вообще приводило его на грань безумия. Оторвавшись от губ Элоди титаническим усилием, Мусса прошептал ей, скользя губами по уху:
– Давай, сладкая, пошли меня прямо сейчас. Иначе ты сегодня от меня не отделаешься и окажешься на спине подо мной так быстро, как только мы сможем найти подходящее место, – выдохнул он в её ушко и скользнул губами по гладкой коже этой длинной шеи, как и хотел с самого начала.
Элоди вздрогнула и судорожно вздохнула. Её руки вдруг сильнее обвились вокруг его шеи, и Мусса мог поклясться, что почувствовал сквозь ткань, как напряглись её соски, прижимающиеся к его груди.
– А если я люблю быть сверху? – Голос Элоди стал ниже и дразнил его бархатными сексуальными нотками.
Она, чуть отстранившись, посмотрела ему в глаза, и её взгляд был уже совсем другим. Он знал этот огонь женского чувственного голода. И тот огонь, что горел в глазах Элоди, был таким сильным, будто она не один год нуждалась в близости. Это воспламеняло его самого еще больше, развязывая язык быстрее любого алкоголя и делая руки более дерзкими. Нет, конечно, такая женщина, как Элоди, не могла быть настолько обделенной лаской, чтобы испытывать подобный сексуальный голод. Где она жила? В женском монастыре? Или в долбаной пустыне? Не могла она жить, не привлекая внимание мужчин ежеминутно, на каждом шагу. Для этого её должны были окружать одни слепые импотенты.