Наши за ним гоняются, а Левашов тем временем через своих
доверенных людей в городе свои дела проворачивает. Ничего не
скажешь — наглец! Надо будет при случае узнать о нём больше.
— Левашов? — поразился начальник губрозыска. — А ему-то с каких
хренов этот старовер-душегуб понадобился?
— Так понятно зачем: вас, легавых, хотел по носу щёлкнуть, —
простодушно ответил Зайцев. — Чтобы, значит, позор на весь свет
был.
— Ясно, — кивнул Смушко и бросил на меня задумчивый взгляд.
Ну да, если бы не просмотренные мной сводки и натренированная в
оперском прошлом память, план лже-чекистов бы удался. Другим
словом, кроме как «повезло» — ситуацию описать сложно.
— Так и запишем — хотели скомпрометировать органы советской
власти, — Юркевич макнул перо в чернильницу и старательно зачиркал
в протоколе допроса.
— Чего-чего мы хотели? — захлопал глазами допрашиваемый. — Это
вы в чём нас обвинять собираетесь? Ничего мы ментировать не
собирались. Не пишите всякого!
Я невольно улыбнулся, но разъяснять смысл термина не стал.
— Не берите в голову, Зайцев. Лишнего мы вам предъявлять не
собираемся.
Бандит успокоено вздохнул. Юркевич умел убеждать одной только
интонацией.
— Кстати, — как бы между прочим поинтересовался Юркевич, —
откуда Левашов узнал, что мы арестовали Коваля?
— Тоже мне секрет, — фыркнул допрашиваемый. — Полгорода видели,
как вы его брали.
Лицо Смушко просветлело. Он явно боялся, что среди своих есть
кто-то, кто работает на Левашова.
— Хорошо, это мы прояснили. Тогда ответьте, пожалуйста, на
следующий вопрос: удостоверения сотрудников ГПУ и мандат, где
достали? — продолжил гнуть линию следователь.
Зайцев пожал плечами.
— Это вы у Трубки спросите, когда он очухается… Ну или если
очухается, а то уж больно ваш человек дерётся крепко, — он перевёл
взгляд, в котором не читалось ничего, кроме испуга, в мою
сторону.
— Трубка-то очухается, — заверил Юркевич. — И мы обязательно его
спросим. Но что мешает вам рассказать? Чем больше будете с нами
сотрудничать, тем легче будет ваша участь.
— Да я бы рассказал, коли бы знал, — грустно улыбнулся Зайцев. —
Только кто ж меня в известность в таких делах ставит. Меня для
другого берут.
— Ну вот про это другое вы мне сейчас и поведаете, — вежливо
наклонил голову Юркевич.
Послужной список у Зайцева оказался приличным. Но я заметил вот
что: он охотно сознавался в ограблениях рядовых граждан, однако как
только речь заходила о государственной собственности, так его
словно подменяли — куда-то исчезала словоохотливость, он даже
начинал заикаться.