Salus populi suprema lex est. Благо народа – высший закон (сборник) - страница 31

Шрифт
Интервал


Получив документы и набив один чемодан едой, а второй водкой, были готовы к дальнейшему «полету»: пересечь границу надо было обязательно 31 декабря. Заняв два с половиной купе в поезде «Москва – Берлин», тронулись в путь. Если считать, что были сыты и «подпиты», путешествие начиналось хорошо. В Берлине должны были встречать: языка-то по-настоящему мы не знали. Но… нас никто не встретил. По извечной российской расхлябанности кто-то что-то перепутал. Было десять вечера по местному времени 31 декабря. Все торопились домой. Вспомнив слова, заученные когда-то в суворовском, стали спрашивать, как добраться до Кёпеника, пригорода Берлина, где находился штаб наших внутренних войск. Немцы очень доброжелательно пытались нас понять, а поняв, предложили сесть в электричку. Электричка была кольцевая. Денег немецких не было. Сели без билетов. При входе в электричку билеты не проверяли. Потом, когда уже ехали, прошел контролер. «На пальцах» объяснили, что нет немецких денег. Он улыбнулся и пошел дальше. Ехали минут двадцать до нужной остановки, пересели в трамвай. Меня потрясло, что на столбе висело поминутное расписание трамвайного движения. В Москве и духу такого не было. Кондуктор, поняв, что денег у нас нет, не сказала ни слова. Ехали еще минут десять. Остановка, куда держали путь, была рядом. Недовольный, заспанный старший лейтенант вышел навстречу. Спросил, как добрались, потому как за нами вроде бы выслали машину. Услыхав, что на электричке, даже побледнел: оказывается, сколько-то минут мы ехали через Западный Берлин, а это было «ужаснейшим» преступлением, хотя разделяющей город стены еще не было. Приказал: никому ни слова… Первый вопрос: есть ли жратва, потому что в столовой уже все накрыто для банкета и нас туда не пустят. Мы сказали, что насчет еды беспокоиться не следует и, собравшись в одной из пяти отведенных комнаток, выпили в полночь оставшееся, закусив чем Бог послал.

Комнатки были на двоих и впервые в жизни увидел я низкие деревянные кровати, застланные белоснежным накрахмаленным бельем. Хотя обстановка была самой обычной, нам, знавшим – сами понимаете что, – всё показалось шиком. Укрывшись пышной немецкой периной, всунутой в накрахмаленный конверт, уснул так, как засыпают в сказке…

Колокольный звон разбудил поутру. Приняв душ, который был при каждой комнатке, направились в офицерскую столовую, в которую вчера не пустили. И тут следующее потрясение: столы были застелены белоснежными скатертями. Около каждого прибора уже стояла закуска. Немки-официантки, неплохо что-то лопоча по-русски, обслуживали быстро и обходительно. После завтрака дежурный сказал, что придется два дня потерпеть, так как первого и второго никто с нами заниматься не станет: все отдыхают. Спрашивается, зачем нужно было отправлять из Москвы тридцатого? Очередной советский идиотизм. Мы приуныли: денег-то немецких не было. Поняв нашу печаль, дежурный «отстегнул» из личных пятьдесят марок: по пяти марок на душу. Конечно, с возвратом.