Болиголов улыбнулся, и от этой улыбки пробивало в дрожь.
Даил поднялся на ноги и нащупал на поясе рукоять ножа. Судя по всему, скоро здесь будет очень жарко. Фрел готовится к бою с охотником, и, если убьет его, то вряд ли пощадит мальчишку. И если даже оставит ему жизнь, то от такой жизни лучше в петлю. Про Лекарей такого рассказывают. Если уж кто к ним попал в банду, то два выхода: либо самому Лекарем стать, душу изгваздав, либо превратится в мальчика для битья, половую тряпку, живое мясо для опытов Лекарей.
– Ты вызываешь меня на бой, человек? – спросил Болиголов с надеждой.
– Нет. Просто предупреждаю. Дай нам дорогу, – ответил Крис.
– Одних не отпущу. Отведу вас к старику Руису. Пусть он решает, что с вами делать.
Охотник кивнул. Было видно, что это решение ему не нравится, но спорить сейчас с фрелом он не стал. Главное выбраться с земли Джентлов, а уж потом можно будет подумать и о том, как от Болиголова избавиться. Вот уж точно, голова от него болит постоянно.
Даил отпустил рукоять ножа. Крис знает, что делает, хотя он бы не стал доверять фрелу. Об их коварстве в сказках немало писано.
– Эй, пацан, ты понесешь груз, – сказал резко охотник, отсекая всякое желание возражать.
Даил опасливо взглянул на ворох тряпья, лежащий в углу, в котором с трудом угадывался человек. Чувствовалось, что под этой рванью массивная, а стало быть тяжелая ноша. И как он выдюжит. Он представил себе это, и голова пошла кругом. Но ничего не сказал Крису, ни слова возражения. Лучше надорваться под неподъемной ношей, чем оправдываться перед охотником, и выглядеть в его глазах полным идиотом.
Он направился к добыче охотника. Подумал про себя, что сейчас увидит ради кого Крис сунул голову в пасть дьяволу, и даже думать забыл о непосильной ноше. До того разыгралось любопытство.
– И, это будь поакуратнее, – неожиданно добавил Крис. – Пойдешь первым.
Болиголов посмотрел на мальчика, перевел взгляд на охотника, но промолчал.
Даил подошел к груде тряпья, наклонился и расправил тряпки, чтобы поудобнее было взяться. На него взглянуло безмятежное и безжизненное женское лицо: прекрасное и бескровное. В мертвых глазах застыло удивление и детская обида.
Даил замер, не в силах пошевелиться. Из оторопи его вывел сердитый голос охотника.
– Пошевеливайся, давай. Век что-ли здесь торчать?