– Что ж, Гноил, такое можно устроить. Я готов замолвить за тебя словцо, хотя подобного не случалось с той поры, как наш прародитель Кайнаил основал первый из первых величайших городов.
Гноил вскочил на ноги и протянул гебариму руки.
– Не столь быстро, Гноил. Тебе следует искупить свою вину. Убийцам не дозволено присоединиться к городам прежде, чем они очистятся.
– Что я должен сделать? – торопливо спросил Гноил и, не удержавшись, добавил: – Какой из величайших городов примет меня, гебарим?
– Очиститься, Гноил! – возопили миллионы ртов, и он присел, зажав уши. – Очиститься!
– Я понял, понял, – простонал Гноил.
– Очень хорошо, – сказал гебарим. – Ты пойдешь к океану Дирака и там возьмешь себе жену. Только двое смогут войти в великий город. Один – ничто, двое – полнота, миллионы – совершенство.
– Один – ничто! – грянул оглушающий хор. – Двое – полнота! Миллионы – совершенство! – Последние слова раскрывшиеся на гебариме рты произнесли вразнобой, отчего долгое эхо прокатывалось по клубящейся тьме, поднимаясь к своду мира и опускаясь к тверди. Толстые и тонкие губы причмокивали, будто в словах таилась сладость.
– Но, гебарим, разве на берегах океана кто-то живет? – Гноил смотрел в сторону алеющей вдали полосы. – Я никогда не слышал, что и там есть поселки.
– Есть многое на свете, что и не снилось тебе, Гноил, – засмеялся гебарим. На этот раз его слова никто не подхватил, губы исчезли, уступив место ушам. – Уверяю тебя, ты найдешь там, что ищешь. Ступай вдоль ручья, и придешь к морю всех рек, Гноил.
Гебарим встал на невообразимую высоту, черный полог истончался, сквозь него просочился свет Сада, и вот Гноил вновь остался один. Деревья проросли меж пальцев ног, ползучий кустарник свербел на ладони, змеи свили гнездо под ногтями. Гноил вырвал из земли сосну, очистил от ветвей – получилась увесистая палка, как раз то, что нужно в пути к океану Дирака.
Ручей еле-еле пробивался из-под груды камней и тут же вновь иссыхал на дне выложенного гладкими плитами рва. Если он когда-то и впадал в океан, то настолько давно, что ветер и дождь изгладили письмена на развалинах. Камни вросли друг в друга, пустили корни и пытались рассмотреть сквозь каменные очи, кто нарушил их вечность. Палка гнулась, трещала, но выдержала, сдвинув неповоротливую глыбу, возлегавшую на источнике вод.