Они лежали на продавленном диване в небольшой комнатушке с низким серым потолком.
– …Это умирать они предпочитали на Родине, а жить старались где-нибудь в Париже или на островах. Получали Нобелевскую премию, любили женщин, мужчин, вино. Сидели за чашечкой кофе в парижском кафе. И уже перед смертью возвращались в Россию, умирать.
– Но многих из них большевики заманили красивой жизнью. Пели льстивые песни, уговаривали, а потом организовывали им самоубийства и неизлечимые болезни.
– Большевики – это как чума или ртутные пары. Помнишь, нам показывали долины смерти? Так вот, молодые, сильные животные обходят их стороной, а старые и больные приходят туда умирать. Киты выбрасываются на берег, а люди возвращаются в Россию.
– Но зачем?
– В Париже слишком хочется жить, а тут, после всего этого великолепия КПСС и НКВД, – Чечня, охреневшие менты, армия и повально-инфантильная любовь к Президенту.
– Ты совсем не учитываешь патриотизм, любовь к Родине, к местам, где жил ты или твои родители, где могилы предков…
– Ты действительно веришь в эту великоштильную чушь? О какой любви к родине ты говоришь? Лично я даже не помню, где мы жили каких-то пять лет назад. А ты… Хорошо, если ты назовёшь мне хоть одного чудака, которого тянет назад, как ты говоришь, на родину, я ещё соглашусь с тем, что кто-то всерьёз может нести эту чушь.
– Но на Экране…
– Нельзя же так вот бездумно проглатывать всё, что показывает Экран, тем более, что…
– Какой же ты всё-таки!
– Гадкий?
– Циничный. Иногда я не понимаю, за что тебя люблю.
– За что-то не любят, а ценят, а это уже, поверь мне, совсем не одно и то же. Я не хочу, чтобы меня любили за что-то. Это сродни сделки или проституции. Любовь же – вещь иррациональная.
– Но нельзя же влюбиться ни с того ни с сего. Должно же сначала что-то понравиться.
– Ты права. Сначала понравиться. Я не говорю, что объектом любви должно быть ничтожество, совсем нет. Но когда любишь, любишь человека, а не красивое лицо или упаковку пива у него под диваном. В противном случае это всё что угодно, но только не любовь.
– Принёси ещё пива.
В комнате кроме дивана стоял стол и несколько табуретов, но она была настолько маленькой, что совсем не казалась пустой. Одежда, – пара новых комбинезонов, – висела на нескольких вбитых в стену гвоздях. Под ними стояли запасные ботинки. Не королевские апартаменты, но и не хуже, чем у других. К тому же у них был почти ещё новый, встроенный в стену холодильник, а за перегородкой – предмет их гордости и одновременно зависти со стороны всех знакомых: ДУШ, собственный, полностью функционирующий душ с горячей и холодной водой, а это уже было настоящим богатством.