В дальнейшем я старался не приближаться к местам наказаний и наблюдал за ними на расстоянии, так как встреча с драконом Тьмы поубавила у меня сил. Они, конечно, быстро восстанавливались, благодаря лаве, которая была, как бездонная пропасть энергии, но терять их снова желания не возникало. Летая по кругам ада, я всё безразличней стал воспринимать чужую боль и со временем вовсе потерял интерес к всевозможным наказаниям, погружаясь в раздумья.
Столько мук и страданий по велению разума, чья ипостась оказалась сильней. И только! Разве, преступив закон, написанный кем-то, подобным тебе, но всего лишь сильным, является таким преступлением, за которое ты должен страдать и выносить столь ужасные муки вечно? И вообще, является ли преступлением твой поступок? Законы мира имеет право писать лишь тот, кто сотворил этот мир, и больше никто. Но если Создатель мира и не собирался писать закон, оставив этот удел самим жителям? Тогда понятно, почему они написаны самыми сильными существами миров. Ведь главный постулат при таком подходе – кто сильней, тот и прав. Остается лишь поставить под сомнение справедливость сильнейших богов. Могли же найтись боги, недостойные власти, что завладели ею только для того, чтобы править в угоду себе и во вред миру.
Взять это окаменевшее существо с его творением. Оно ведь не собиралось бросать вызов правящему богу. И только страх бога перед потерей власти стал причиной наказания несчастного.
Неспособность созданных законов соответствовать справедливости, которая и сохраняет равновесие, неизбежно приговаривает мир к уничтожению. Наверное, именно поэтому я чувствовал во сне боль миров, которые связаны между собой прочными нитями. Вся боль от страданий несправедливо осуждённых и обречённых на вечные муки в огненном мире. Наверное, необходимость возмездия за совершённое должна быть, и такое место, как ад, действительно нужно, но мученики должны быть наказаны беспристрастно. Иначе какой прок от многообразия истязательств? Да и вообще от царства мук и страданий, во главе которого воссел мой могучий брат.
Размышляя об этом мире, я вдруг усомнился, что эти мысли принадлежат мне. Уж больно легко и гладко они текли в сознании, приводя к выводу о несправедливости существующей системы наказания, словно их кто-то вложил в меня. Но, возможно, знаний, вложенных в меня Тьмой, было вполне достаточно, чтобы прийти к таким выводам. Не доверять матери я не мог. Причём, я вполне отчётливо чувствовал правоту выводов, и поэтому, отмахнувшись от закравшихся сомнений, решил возвратиться к Вельзевулу.