С каждым прикосновением в меня вливались бурным потоком силы этих миров, и, казалось, не было ничего, что могло бы прервать полёт… Но я ошибался. Неожиданно вместе с вливающимися силами в меня начали закрадываться боль, страдания и горе, переполняющие вселенные. Восторг и наслаждение резко сменились печалью. Она вползала в мою сущность жгучей отравой. Я отчётливо услышал крики и стоны замученных душ, отчего остановился и замер, не в силах продолжить полёт. Страдания мучеников этих миров принялись терзать мне душу, а их голоса, полные отчаяния, просто разрывали разум. Бесчисленная толпа всевозможных тварей Сущего предстала видением перед глазами, заполняя пространство вокруг меня. Они стояли и молча смотрели мне в душу. Я ощущал каждый взгляд, в котором горела надежда на спасение. Её огонь обжигал нетерпением и бессилием терпеть несправедливые наказания настолько сильно, что я зажмурился и попытался закрыться, исчезнуть, лишь бы избавиться от пытки, которой мученики меня подвергли. Но тщетно. Окружившие меня души кричали, прорывая пространство и время. Я чувствовал, что все кричащие невиновны. Казалось, достаточно ещё одной несправедливо осуждённой душе присоединиться к обезумевшей от страданий толпе, и чаша терпения Сущего переполнится, заставив ткань реальностей рваться, ввергая всё живое в Пустоту. Мысль от этого обратила меня в ужас, и захотелось убить всех, кто осмелился раскачивать весы равновесия.
Впервые в жизни меня захлестнул гнев и стал давить, заставляя поддаться инстинкту демона. Я оглянулся в поисках жертвы, но никого рядом не было. Даже видение замученной толпы невиновных мучеников растаяло. От неудовлетворённости я зарычал, сотрясая пространство. Но вдруг гнев исчез, так же стремительно, как и появился. Я почувствовал душой лёгкое прикосновение. Именно оно вырвало меня из объятий ярости. Я мысленно потянулся к тому, кто прикоснулся к моей душе и обнаружил, что это был мир. Из всех стонущих вместилищ жизни он выделялся больше остальных. Его беды эхом разносились дальше, по другим мирам, усиливая их собственную боль. Я пригляделся к нему и обнаружил, что он находится в центре всех реальностей, которые были переплетены, словно нити паутины, и центр её находился в этом истерзанном мире. Он неимоверно страдал от разрывающей его плоть боли невинных мучеников, но терпел. Во мне появилась уверенность, что я пришёл сюда именно из-за него. «Мир Богов» – чётко прояснилось в моём разуме имя этой части Сущего. Кто дал миру такое имя? Скорее всего, тот, кто его создал. Быть может, в следующее мгновение я бы увидел сотворившего этот мир, но меня отвлёк сгусток красного света, который стремительно нёсся сквозь Тьму.