Роман Цепнев, научный атташе экспедиции «Крылья Созидания» нудно зачитывал правила безопасности при пространственно-временном погружении. Я знал их наизусть, а потому пропускал его блеянье мимо ушей, глядя в прозрачный купол, нависший над залом погружения. Сорок пять гравитационных кресел стояло рядом, в каждом по паре выпученных глаз, в том числе и раскосые щелочки Цепнева.
– Десять, – начал он обратный отсчет.
– Девять. – Гравитационное кресло было гарантом безопасности каждого астронавта…
– Восемь, – иначе его желудок выпрыгнул бы наружу…
– Семь, – он бы раздулся как мыльный пузырь…
– Шесть, – и лопнул, оросив своим содержимым зал погружения…
– Пять, – эдакое космическое конфетти.
– Четыре. – Кресло подо мной загудело.
– Три. – Именно в той точке, за которую я ухватился взглядом…
– Два, – разрасталось радужное пятно, превращаясь в пульсирующую палитру…
– Один, – оно поглотило собой все, а затем пришел мрак.
Вдруг я услышал далекие звуки флейты. Какой-то знакомый унылый мотив. Тьма прояснялась, музыка становилась громче, и я разглядел силуэт мужчины. Он сидел на камнях, повернувшись спиной. На нем был плащ с капюшоном, в тихом сумраке бескрайне простирались расплывчато-бордовые холмы. Свет двух розовых лун падал на него с небес, словно из кувшинов лился. Я коснулся плеча незнакомца. Тот обернулся. Это был Лукас Форш. Я понял это по растерянному выражению глаз, что беспомощно смотрели на меня, изливая горечь и боль. Взгляд был невыносим, и укрыться от него было некуда.
– Уйди! – закричал я, – уйди!
Скривившись в печальной усмешке, Форш отвернулся, тьма проглотила его силуэт. Я открыл глаза: погружение прошло успешно. Цепнев предупреждал о возможных галлюцинациях. Побочный эффект пространственных искажений, что тут поделать…
Через три часа все снова собрались в зале, где капитан Мустафа выступил с торжественной речью.
– Уважаемые коллеги! – взволнованно тряс он лохматой бородой. – Примите мои самые искренние поздравления. Пространственно-временное погружение прошло удачно. Через шесть часов наш лайнер «Крылья Созидания» войдет в атмосферу Пси. Это великое событие стало возможным лишь благодаря прозорливости старейшин корпорации TРAX, чья непревзойденная мудрость успешно преодолевает границы времени и пространства.
Жалкий балаган. Капитан Мустафа напоминал спившегося конферансье, открывавшего продуктовый магазин в спальном районе. Чем больше пафоса он изрыгал, тем выше поднимались его подвыщипанные брови. Корпоративная культура TРAX представляла собой ничтожное явление. Смесь лицемерия и страха заметно облегчала работу отдела по кадровой этике. Да и зачем было стараться. Им хоть задницу осла показывай, все равно будут аплодировать, обниматься, а затем целовать ее побегут. В этом оркестре фальши было место для каждого. В том числе и для меня. Пью шампанское, улыбаюсь. Хотя лично Форш мог бы и чистосердечно порадоваться. Все-таки молодой исследователь, на TРAX раньше не работал. Таких в экспедиции было лишь несколько человек, и все ученые. Остальные – как на подбор безликие манекены с корпоративными татуировками на шее. Большинство, наверняка, оперативники, а не врачи и технологи, как было указано в официальной сводке. Очевидно, восьмая экспедиция носила силовой характер.