. Правда, этот проект больше смахивает на революцию, чем на реформу: «Тщетно ожидать большого прибавления в знаниях от введения и прививки нового к старому. Должно быть совершено обновление до последних основ, если мы не хотим вечно вращаться в круге с самым ничтожным движением вперед». (1. Т. 2. С. 17).
Почему проект «восстановления»? В XVI веке еще не существовало понятия «прогресс», это изобретение XVIII века – лишь тогда мыслящие умы констатировали, что европейская цивилизация достигла уровня, не имеющего аналогов в древности. Для обозначения этого факта и возникает понятие «прогресс». В XVI же веке Античность все еще рассматривалась, как некое высшее состояние, которое было утеряно в Средние века и, которое необходимо достичь вновь. Именно поэтому речь идет о «Великом восстановлении».
Правда, здесь Бэкон скорее следует устоявшейся традиции эпохи Возрождения, чем сути собственного проекта. Фактически, Бэкон мыслит уже в совершенно иной стилистике, чем мыслители Возрождения. Античная древность не вызывает у него восторга, хотя он и заявляет, что «в том, что зависит от отвлеченного размышления и от силы ума, древние показали себя людьми достойными уважения» (1. 1.С. 61) Но как раз силу ума в отвлеченных размышлениях Бэкон ценит не высоко. Главная задача науки – обретение нового знания, позволяющего достичь успехов в практике. В этом отношении, «та мудрость, которую мы почерпнули преимущественно у греков, представляется каким-то детством науки, обладая той отличительной чертой детей, что она склонна к болтовне, но бессильна и не созрела для того, чтобы рождать. Она плодовита в спорах, но бесплодна в делах…» (1. 1. С.60–61).
Таким образом, говоря о «восстановлении» и даже о «возрождении» наук, Бэкон просто не очень осознанно пользуется терминологией эпохи Возрождения. Восстанавливать и возрождать можно лишь то, что было величественным в своем первоначальном состоянии, но впоследствии подверглось упадку и разрушению.
Но согласно Френсису Бэкону ничего подобного мы не можем наблюдать ни в Античности, ни в Средние века: «… до сих пор, по-видимому, людям не подали счастливого света для наук ни посторонняя помощь, ни собственное старание…» (1.1. С. 64) Фактически, Бэкон преодолевает парадигму и логику эпохи Возрождения и создает основу для научной и мировоззренческой парадигмы Нового времени. Возможно, он отчасти осознавал это, но не всегда мог адекватно выразить в соответствующих терминах. Либо же философ проявлял осторожность в своем изложении, не желая раздражить окружающих чрезмерной революционностью своих идей. Весьма характерно, что Бэкон, пребывая на грани двух эпох, уже сознательно и открыто пишет о новациях как о чем-то очевидном и достаточно типичном, но при этом непрерывно рассыпается в реверансах перед преданием и традицией.