С недавних пор Трафо не пугался темноты, и теперь уверенно, не
торопясь шел мимо домов лавочников и мелких торговцев, в чьих окнах
не горел свет. Люди спали. Не мудрено – им вставать ни свет ни
заря, идти на опостылевший базар, прибирать за ночными торговцами,
раскладывать товар. И горше становилось им от того, что вот они так
же на базаре торгуют, а дома их больше на склады походят, чем на
дома. Не то, что у ночных. У тех и стены выше, и улицы шире. А
всего-то и разницы, что одни открыто, под присмотром Богов торг
ведут, а другие выбрали ночь, дабы страшное те самые Боги не узрели
и не карали…
Трафо усмехнулся мыслям своим. Вот уж где истина — ему бы о
своем подумать, так нет, не выходит.
Обгоняя, кутаясь в плащ, прошел некто, не желающий быть
узнанным. Прошмыгнул мышкой, прижавшись к стене и не глядя на
Трафо, и, чуть не перейдя на бег, направился к базару. Не терпится
прохожему расстаться с деньгами. Может статься, что собирал он
медяк к медяку, серебряную монетку к монетке не одну неделю, чтобы
сегодня ночью купить себе любовь, вино и бесовский дурманящий дым.
Дело другое гости с той, богатой стороны базара. Те не таились, шли
степенно, позвякивали, будто случайно, тугими кошелями. Денег не
считали, стыда не имели. Все в их сытой жизни наскучило им, все
испробовали. И только на ночном базаре, в сутолоке пьяной и
греховной, стирались границы, и отличить богатого от бедного, что
валялись одурманенные и обгаженные в одной канаве, было
невозможно.
Трафо заметил то, о чем его упреждала Гезиль — человек,
обогнавший его, выглядел иначе. Он как бы светился изнутри.
Несколько цветов радуги слились в один, но не смешались, а сменяли
один другой без устали. Вот синим свечением озарилась голова
прохожего, затем красным и тут же зеленым. Он не знал, чего желает.
И пугался того, что не может угадать, что же произойдет с ним
сегодня. Все было, кроме стыда. Все кипело в нем, кроме совести.
Трафо прислушался к себе, и с удивлением понял, что ничего, кроме
сочувствия, не испытывает к гуляке. Пропащий человек, коль во всем
себе отказывает ради одной ночи в месяц. Глупый.
"Хватит, довольно!" — подумал про себя Трафо. И случилось то, на
что он только робко надеялся — свечение исчезло.
— Ага, — уже вслух сказал Трафо.
Путник впереди дрогнул, словно его ударили в спину. Оглянулся,
и, окончательно перейдя на бег, завопил: