— Смотри, Кун. Никак первый сегодня припожаловал.
Разбойник выглянул за угол. Брезгливо сморщился:
— Это монах. Ничего, кроме проповеди, мы с него не получим.
— Не скажи. Он с базара идет. Может, носил Воду Монаха на торг,
теперь возвращается.
— Может быть, — почесав бороду, ответил Кун.
Вода Монаха ценилась очень высоко. Настой из пустынных трав мог
излечить и убить одинаково легко. Многие вельможи покупают эту
настойку, дабы избавиться от мешающих им людей. Неверные жены
опаивают начавших подозревать мужей. Взявшие в долг и не сумевшие
вовремя отдать. Подольют в вино — и все. Сожгут труп, пепел
развеют. Поди узнай, от чего помер.
— Иди, узнай, — вытолкнул Кун навстречу монаху того, кто его
первым и заметил.
— Но… — уперся тот.
— Иди, Крыса,— сквозь зубы шипел Кун. — Ноги вырву!
Крыса. Действительно, было нечто неуловимо крысиное в этом
человеке. Бегающий взгляд, семенящая походка. Резкие, нервные
движения — все это делало его похожим на грызуна.
Одному не совсем весело идти на разбой. До сего времени Крыса и
не думал, что такое может случиться. Невезуха! А что, если этот
монах выслушает, головой кивнет и достанет из-за пояса нож
булатный? Мало — ткнет в пузо, и поминай как звали. Да и не
вспомнит никто, эх. Но идти надо. Монах неизвестно, убьет аль нет.
А Кун точно зашибет. Треснет пудовым кулачищем по маковке, только
глазья повыскакивают, да в спине хрустнет, силу из ног вышибет.
Видел Крыса, как было такое. Уж лучше нож в пузо…А еще лучше, если
монах разбойника больше испугается, чем сам Крыса —монаха.
— Эй, прохожий! — напуская в голос строгости, прикрикнул Крыса,
перегораживая путь монаху. Согнулся, смахнул пыль с дороги в
щепоть, протянул прохожему. — Купи! Не пожалеешь.
Любого исхода ожидал Крыса, да и все те, кто затаился в заулке —
но только не такого. Монах медленно стянул с головы капюшон, давая
возможность рассмотреть себя. Молодой, в плечах не узок. Не таков,
как Кун, далеко не таков, но видно — крепок. И руки. Крыса заметил
на костяшках мозоли, какие бывают у людей, привыкших к постоянным
дракам. Нет, если он и похож на монаха, то только одежкой. Монахи
хлипкие все, силу свою лишь через палачей являющие. Сами и прута не
переломят, изнеженные, в каменных кельях учебой в малолетстве
заморенные. Этот не таков. Крыса понял — пропал. Понял – и
вздрогнул. Парень, высоко задрав подбородок к небу, хохотал, не
сдерживаясь, громко. Крыса даже вознадеялся— вдруг лопнет жила в
голове?