В голубых глазах Фарлея тоже
загорелись огоньки насмешки. Он открыл рот, желая что-то сказать,
но не успел.
В этот момент дверь в кабинет
распахнулась, и на пороге предстала девушка.
Ох, какая это была красавица! Медного
цвета волосы струились по плечам, обнимая ее в подобие блестящего
плаща. Темно-зеленое облегающее бархатное платье удивительно шло ее
бездонным глазам того же болотного оттенка. Алые губы были
приоткрыты словно в ожидании поцелуя.
Я услышала, как Фарлей, сидевший
рядом, гулко сглотнул. Увидела, как Ричард так и застыл с открытым
ртом, забыв его закрыть. И почувствовала, как меня переполняет
ненависть к этой незнакомой красавице.
С гулким звуком из ее рук в этот
момент выпал нож. И только сейчас я увидела, что руки неизвестной
красавицы были в крови.
— Помогите мне! — чувственно
выдохнула она, не сводя томного взгляда с Ричарда. — Я… я убила
его.
После чего закатила глаза и лишилась
чувств.
Нет, она не упала на пол. Каким-то
чудом Фарлей уже был рядом и успел подхватить ее в объятия.
Невероятно, но его движения были настолько стремительны, что
слились для меня в одну размытую тень.
В кабинете после этого воцарилась
тишина. Фарлей так и стоял посередине комнаты, явно не представляя,
куда положить девушку, обмякшую в его руках.
Ричард привстал, откашлялся и
проговорил, обращаясь, по всей видимости, ко мне:
— А это Элизабет Тиорий собственной
персоной.
Элизабет была поистине уникальной
личностью! Прежде всего потому, что умела плакать красиво. У нее не
опухло лицо. Ее нос не покраснел и не увеличился в размерах. Просто
крупные прозрачные слезы медленно и печально текли из по-прежнему
огромных, а не заплывших глаз.
Сейчас Элизабет сидела в кресле для
посетителей. А возле нее суетились Ричард с Фарлеем. Первый
притащил стакан с водой и уговаривал бедняжку сделать хоть глоток.
Второй обмахивал ее платком.
Я еще немного полюбовалась на столь
чудесную картину. Потом вздохнула и отошла к ножу, выпавшему из рук
прелестной убийцы. Ну-с, проверим, что тут у нас за орудие
убийства.
Нож был до самой рукояти испачкан
кровью, поэтому я не рискнула его поднимать. Вместо этого
опустилась на колени и принялась внимательно изучать на расстоянии.
Хм-м… Я бы сказала, что чуть ранее его использовали для разрезания
бумаг. Небольшой, как раз для женской ладони. Рукоять причудливо
украшенная почти стертой от времени резьбой и без защитной гарды. А
лезвие тонкое и длинное.